Цербер. Дочь врага
Шрифт:
А его руки клеймят меня своими касаниями. Руки, которые убивали людей, крошили зубы, возможно, даже вырывали чужие сердца. А теперь сжимают мое трепещущее, едва согревшееся тело.
Разве такого бандита можно захотеть? Самой пожелать под ним оказаться? Чтобы продрал все внутри своей дубиной, которая, все еще прижимается ко мне и, кажется, раздувается все больше и горячее?
Становится так жутко, что я замираю. Меня сжимает параличом. Спина до боли выгибается в пояснице. Я как представлю, что за мясник передо мной, и какая я хрупкая и беззащитная
Но я же не собираюсь… не собираюсь с ним спать. Смешно звучит даже в моей голове. Цербер ведь не станет меня спрашивать. Возьмет. Силой на себя насадит, если потребуется. Он так и сказал. С самого начала. Что разрешение не нужно, и что женщины сами… сами его член хотят. Безумие какое-то!
Но все вдруг прекращается. Цербер ослабляет захват, и я вопреки всему, теперь чувствую разочарование. Мужчина поднимается с кровати, а я так и остаюсь лежать. Кутаюсь в одеяло, медленно возвращая себе самообладание и контроль над телом. После чего то, что происходило, кажется еще более безумным. Противоестественным. Я и Цербер. Голые. Совсем. И я почти повелась на эту неприличную близость. Как лохушка последняя.
Стараюсь не опускать глаза, пока мужчина ходит по комнате. Только не смотреть! Только не туда!
Лицо бандита будто бы изменилось, стало более жестким. Резкие черты. Четко очерченные. В выражении читается какое-то напряжение.
Каждое уверенное движение кричит о силе. Она ощущается в любом жесте. Даже в едва заметном повороте головы. И оттого я чувствую себя еще более уязвимой рядом с ним.
Цербер натягивает штаны прямо на голое тело. Ноги просовывает в сапоги, на плечи накидывает уже привычный для меня тулуп. Одной ручищей загребает чайник и куда-то уходит.
Долго раздумываю над тем, что делать дальше. Может, хоть белье натянуть? Прикрыть прелести, ставшие слишком чувствительными от близкого контакта со зверем. В сосках налилась непривычная тяжесть, а между ножек распространилось тягучее тепло.
Мужчина возвращается в дом гораздо быстрее, чем я успеваю принять решение.
– В баню пойдем, – говорит он мне, и тут же хватает на руки прямо в одеяле, предварительно посильнее укутав меня в него. Как малыша заворачивает.
– А, может, уже оставишь меня в покое?! – выплевываю с обидой. И обидно мне за свою уродскую реакцию на подонка. – Я сама буду решать, что мне делать.
– Уже нарешалась, – отрезает. Прижимает меня сильнее и выносит из дома на морозную улицу.
Цербер тащит меня куда-то за дом. Вносит в маленькое, слегка покосившееся строение. Там почти нет света. Тусклая лампочка дает минимальное освещение.
Ставит на пол, сбрасывает одеяло. И тут же заносит меня в другую комнатку. Парилку. Где температура градусов двести, не меньше. И мое тело тут же покрывается крупными каплями пота. А голова начинает кружиться от жары. Я будто дурею.
А когда Цербер, раздевшись, возвращается в парилку, я не успеваю среагировать, и мой взгляд устремляется прямо туда. Прямо в то самое место.
Страх мгновенно парализует мышцы. Даже
Цербер окатывает лавку водой.
– Давай, забирайся, – указывает на нее. – Жарить буду.
– Жарить? – переспрашиваю с ужасом.
– Я сказал парить. Но отжарить тоже могу, – на его губах появляется полуулыбка, больше похожая на оскал.
Делать нечего, и я, как в бреду, забираюсь на высокую лавку. Ложусь на живот. Глаза сами собой закрываются. Тело уже не просто влажное, а мокрющее. От жара. Трудно дышать.
Первый удар веником легонько прожигает кожу. За ним следует другой. Сначала спины касается раскалившийся от замаха воздух, а потом уже тяжесть влажных листьев.
Мускулистое тело уверенно движется прямо перед моими глазами. Какой же он все-таки… Наверное, это и заводит, сила его животная. Именно такая, настоящая. Этот неандерталец бородатый каким-то образом сумел всколыхнуть во мне желание.
Сама не замечаю, как начинаю постанывать. Как легкие прожигающие удары веником сменяются жесткими касаниями ладоней и наоборот. Как властные пальцы оказываются у меня между ног, утопают в предательской влаге, и тело подбрасывает как от удара тока.
– Сука! – доносится до моего слуха хриплый рык.
Цербер, кажется, откидывает веник, грубо стаскивает меня с лавки. Не церемонясь. Прижимает к ней же головой. И я даже пискнуть не успеваю, как на влажную дырочку надавливает его мощный конец.
Не знаю, откуда беру силы, чтобы выкрикнуть одну единственную фразу, но понимаю, что если не сделаю этого, бандит разорвет меня так, что не заштопать:
– Я девственница! – кричу, и воздух тут же покидает легкие.
Глава 10
Ассоль
– Чего, блядь? – в словах Цербера нет привычной сдержанности. Кажется, сейчас он готов показать мне свое истинное лицо.
Мужчина выглядит недовольным. Даже злым. Его пугающий стояк все еще смотрит в мою сторону и, кажется, вот-вот лопнет от натуги. Как он с таким напряжением вообще смог остановиться? Мужики ведь животные, которым похоть кислород в мозг может мигом перекрыть.
А этот справился. Сделал шаг назад. Переборол желание. Вот только смотрит все равно так, будто сожрать хочет. Прямо здесь и сейчас. Вместе с костями. Полностью. Странно, что вообще остановился.
И я теперь будто впервые вижу этого мужчину. Похотливого. Агрессивного. Зверя настоящего. Это уже не тот мужик, что спас меня. Это Цербер. Правая рука моего отца.
Разгоряченный орган подергивается между его ног, и у меня скручивается внизу живота. Теперь точно от страха. Не от возбуждения. Я как ото сна воспрянула. Поняла, наконец, какую ошибку совершила, позволив себе почувствовать рядом с ним желание.