Церковь в Империи. Очерки церковной истории эпохи Императора Николая II
Шрифт:
Вынувший жребий иеромонах Смоленской Зосимовой пустыни, располагавшейся недалеко от Троице-Сергиевой Лавры, Алексий (Соловьев; 1846–1928) состоял членом Поместного Собора от монашествующих. Но не это было причиной его участия в избрании Патриарха. Отец Алексий в течение многих лет почитался старцем, являлся духовным руководителем многих православных – от мирян до архиереев. Собственно, и в работах Собора он участвовал только из послушания, так как был затворником.
Интронизацию избранного Патриарха Собор назначил на 21 ноября, когда Церковь отмечает праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы. Этот день постановили ознаменовать колокольным звоном – и в Москве, и во всех храмах России (по получении известия – в первый воскресный или праздничный день). Со времени возведения на кафедру поминовения Святейшего Патриарха должны были заменить поминовения Святейшего Синода.
В назначенный день – 21 ноября 1917 г. – в Московском Успенском соборе и было совершено намеченное наречение митрополита Московского и Коломенского Тихона в патриарха Московского и всея России. Историческое событие произошло – Православная Церковь получила своего канонического главу, голоса которого не слышала целых 217 лет. С этого времени не только фактически, но и формально закрылась последняя страница в истории Синодальной эпохи. Без преувеличения можно сказать, что избрание Патриарха было главным делом Поместного Собора, высшей точкой, которой он духовно достиг.
Не стоит забывать также, что революционный фон во многом определял политическую направленность заявлений, делавшихся на протяжении 1917–1918 гг. членами Поместного Собора. Однако не эти заявления можно считать главным достижением соборян. На протяжении трех сессий (первая проходила с 15 августа по 9 декабря 1917 г.; вторая – с 20 января по 7 (20) апреля 1918 г.; третья – с 19 июня (2 июля) по 7 (20) сентября 1918 г. [5] ) были рассмотрены и утверждены многие принципиальные определения, не потерявшие своей актуальности до сего дня. Думается, именно это и является причиной, позволяющей заявить, что в свое второе тысячелетие Православная Российская Церковь вступила Собором 1917–1918 гг., а не формальной датой 1988 г.
5
Вскоре после Октябрьского переворота Совет народных комиссаров постановил перейти, начиная с февраля 1918 г., с Юлианского календаря на Григорианский. Поэтому после 31 января 1918 г. в России наступило сразу 14 февраля.
Чтобы понять эти слова, стоит кратко охарактеризовать основные решения, принятые на Поместном Соборе в 1917–1918 гг., и прежде всего вспомнить об определении 2 декабря 1917 г. Тогда Собор заявил о том, как Церковь понимает вопрос о своем правовом положении в государстве. Еще осенью по поручению Собора профессор С.Н. Булгаков составил специальную декларацию «Об отношениях Церкви и государства», «которая предваряла правовые определения и где требование о полном отделении Церкви от государства сравнивалось с пожеланием, “чтобы солнце не светило, а огонь не согревал”». В конце концов, суммируя пожелания и мнения, Собор определился в том, какими хотел бы видеть церковно-государственные отношения в России.
Другой важной проблемой, решавшейся соборянами, была проблема реформирования всего строя церковного управления (актуализировавшаяся после избрания Патриарха). Не случайно поэтому, что уже 7 декабря 1917 г. Собор принял определение о Священном Синоде и Высшем Церковном Совете. Согласно ему, управление церковными делами принадлежало Патриарху совместно со Священным Синодом и ВЦС. Синод состоял из председателя – Патриарха и двенадцати членов: Киевского митрополита (как постоянного члена), шести иерархов, избираемых Поместным Собором на три года, и пяти иерархов, вызываемых по очереди для присутствия на один год. Указание на время пребывания в Синоде избранных Собором иерархов косвенно свидетельствовало, что следующий (очередной) Собор предполагалось созвать через три года. В состав ВЦС также входил Патриарх (на правах председателя) и пятнадцать членов: три иерарха из состава Синода (по его – Синода – избранию) и по избранию Собора один монах (из монастырских иноков), пять клириков и шесть мирян. Спустя несколько дней, 8 декабря 1917 г., было принято определение о круге дел, подлежащих ведению органов высшего церковного управления. Практически все, что разработал по этому вопросу Предсоборный Совет, члены Собора включили в свое определение.
Глубоко и всесторонне изучали соборяне и вопрос о епархиальном управлении: определение по нему рассматривалось 1(14), 7(20) и 9 (22) февраля 1918 г., состояло оно из пяти глав – о епархии, ее устройстве и учреждениях, о епархиальном собрании, о епархиальном совете и, наконец, о благочиннических округах.
Согласно определению, епархией именуется часть Православной Российской Церкви, канонически управляющаяся епархиальным архиереем. В отношении управления она разделялась на благочиннические округа, которые должны находиться в ведении благочинных, действующих вместе с состоящими при них советами. Епархиальный архиерей, по преемству власти от святых апостолов, в качестве предстоятеля местной Церкви управляет епархией при соборном содействии клира и мирян. В определении четко устанавливался порядок избрания архиерея. Высшим органом, при посредстве которого епископ должен управлять епархией, считается епархиальное собрание. Оно состоит из клира и мирян в равном числе, избранных на три года. Епархиальное собрание имеет полномочия избирать членов епархиального совета и членов епархиального суда, а также других должностных лиц.
Как видим, и на местном уровне время работы избранных органов епархиальной власти не превышало трех лет. Епархиальный совет предусматривался непрерывно действующим административно-исполнительным институтом, состоящим из выборных членов. Предполагалось, что при его содействии епархиальный архиерей и будет осуществлять управление епархией. Совету предоставлялось право инициировать обсуждение общих вопросов, затрагивающих церковно-епархиальную жизнь, и проводить выработанные по ним проекты мероприятий в жизнь, но только после рассмотрения их епархиальным собранием и одобрения епархиальным архиереем. Именно епархиальное собрание определяло границы благочиннических округов.
В свою очередь, в каждом благочинническом округе предполагалось наладить работу окружных благочиннических собраний, которые считались следующими (после собраний епархиальных) административно-распорядительными органами в общем строе епархиальной жизни. Окружные благочиннические собрания, согласно определению, могут быть как пастырскими, так и общими (с присутствием на них мирян). Эти собрания состоят из всех штатных членов принтов приходских, домовых и монастырских храмов округа и священников, приписанных к храмам округа сверх штата, а также из мирян – членов приходских советов (по их избранию) в числе, равном составу причта каждого храма. В пределы компетенции общих благочиннических собраний входили дела: «о благолепии и единообразии» церковного богослужения, рассмотрение финансовой сметы, обсуждение церковно-приходского дела в округе, преподавания Закона Божия и так далее. Показательно, что избрание благочинного и членов благочиннического совета (и их заместителей) должно было происходить на общем благочинническом собрании закрытой баллотировкой.
В конце февраля 1918 г. (7 марта по новому стилю) было принято определение о единоверии. В иной политической обстановке оно могло бы сыграть более важную роль по объединению с Церковью-Матерью не только «православных старообрядцев» (как называли единоверцев), но и какой-либо части «австрийцев» (старообрядцев-поповцев). В революционных же условиях определение скорее стало лишь свидетельством полного понимания членами Собора существа этой старой и больной для русского религиозного сознания проблемы. Определение было принято на основании материалов, подготовленных Предсоборным Советом. Согласно его первому пункту, единоверцы провозглашались чадами Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, которые, с благословения Поместной Церкви, при единстве веры и управления, могут совершать церковные чинопоследования по богослужебным книгам, изданным при первых пяти Патриархах, строго сохраняя древнерусский бытовой уклад. Собор разрешил и вопрос о введении должностей викарных единоверческих епископов (эти должности были установлены в большинстве епархий; около 30 архиереев). С того времени и приходская община могла самостоятельно решать вопрос о присоединении к единоверию (если четыре пятых ее состава выражали желание принять старый обряд). Без данного определения, думается, невозможно было бы и решение Поместного Собора 1971 г. об отмене клятв, изреченных Собором 1666–1667 гг., на дониконовские обряды.
Весной 1918 г., 7 (20) апреля, было принято давно ожидавшееся определение о православном приходе и состоявший из 177 пунктов приходский устав. С его принятием план церковного строительства можно было признать завершенным в главных чертах: соборяне рассмотрели вопросы о высшем, епархиальном и приходском управлении. Они прекрасно понимали, что без возрождения живого прихода не могло быть и речи об успешности проведения других реформ, ибо приход – это фундамент Церкви.
Согласно принятому Собором определению, приходом «называется общество православных христиан, состоящее из клира и мирян, пребывающих на определенной местности и объединенных при храме, составляющее часть епархии и находящееся в каноническом управлении своего епархиального архиерея, под руководством поставленного последним священника-настоятеля». Назначение прихода виделось в том, чтобы православные христиане содействовали друг другу в достижении спасения через христианское просвещение, добрую жизнь и благотворительность, имели заботу о своем храме, причте и приходе, а также об общеепархиальных и общецерковных нуждах как Российской, так и Вселенской Церкви. Предусматривалось также, чтобы приходский храм и приход были юридическими лицами.