Церковь в Империи. Очерки церковной истории эпохи Императора Николая II
Шрифт:
Рака с мощами св. Серафима Саровского
Впрочем, вопрос о канонизации Саровского старца впервые был поднят задолго до вступления Императора Николая II на прародительский престол. Это произошло в год коронации его отца – Императора Александра III. 27 января 1883 г. начальник московских женских гимназий Викторов в письме, адресованном К.П. Победоносцеву, предложил «ознаменовать начало царствования (Александра III. – С.Ф.), перед священным коронованием Государя Императора, открытием мощей благочестивого, всей Россией чтимого угодника, которого молитвы и при жизни его были действенны, тем более теперь они будут благопоспешны для великого Государя, когда Серафим предстоит перед престолом Всевышнего в лике серафимовском»7.
Ответа Победоносцева на это письмо, как, впрочем, и каких-либо суждений, касающихся взглядов обер-прокурора на проблему канонизации Серафима Саровского, мне найти не удалось. Позже отвергнуты были и другие ходатайства, связанные с вопросом канонизации Саровского старца5.
Паломники на Саровских торжествах 1903 г.
Однако проблема эта была вновь поставлена на повестку дня в начале XX столетия. Характерно, что официальная Церковь (то есть Святейший Правительствующий Синод), равно как и глава ведомства православного исповедания, равнодушно отнеслись вначале к идее прославления Серафима. Победоносцев был поставлен царем перед фактом: старец должен быть причислен к лику святых. Рассказ об этом сообщил С.Ю. Витте сам обер-прокурор Св. Синода, видимо, обескураженный действиями царя. Скорее всего, весной 1902 г. Победоносцев был приглашен на завтрак к императорской чете, где ему и было предложено буквально через несколько дней предоставить указ о провозглашении Серафима Саровского святым. На замечание Победоносцева, что святыми провозглашает Святейший Синод после ряда исследований, императрица заметила, что «Государь все может»9.
Императорская Фамилия на Саровских торжествах 1903 г.
(В центре: Императрица Мария Феодоровна, Императрица Александра Феодоровна, Император Николай II)
В этом рассказе удивления достойно очень многое. Во-первых, характерная ошибка царя, «слегка перепутавшего» инстанции и обратившегося к своему чиновнику с требованием предоставить указ о канонизации. Во-вторых, царь почему-то не вызвал первоприсутствующего члена Святейшего Синода для передачи своего пожелания членам высшего церковного правительства, не приказал созвать комиссию для проверки сведений, показывавших в пользу святости Серафима (на что как главный «блюститель веры» в стране имел полное право).
Николай II поступил как самодержец – духовный наследник Петра Великого (которого, кстати сказать, не любил), а не как православный московский царь, на которого ему так хотелось походить. Замечательные слова Императрицы Александры Феодоровны о том, что «Государь все может», доказывают это со всей очевидностью.
Саровские торжества 1903 г. – крестьяне%паломники
О том, кем было поднято «дело Серафима Саровского» в начале XX столетия, существует мнение С.Ю. Витте, полагавшего, что мысль о провозглашении Саровского старца святым «родилась» в кружке Великого князя Петра Николаевича10. Однако логика Витте для нас в данном случае непонятна. Более вероятным кажется предположение самого Победоносцева, винившего архимандрита Серафима (Чичагова, будущего митрополита Ленинградского и священномученника), в то время настоятеля Спасо-Евфимиевского монастыря, в том, что именно он подал императору «первую мысль о сем предмете»11. Подобный рассказ мы находим и в дневниковых записях неославянофила генерала А.А. Киреева, также указывавшего, что обер-прокурор Святейшего Синода считал архимандрита Серафима (Чичагова) «великим пролазом и плутом». Генерал отмечал в дневнике, что тот «как-то пролез к Государю, а затем Государь уж распорядился самовольно. Год тому назад, – пояснял Киреев свою мысль, делая запись 13 июля 1903 г., – он приказал Победоносцеву, чтобы через год было торжество причисления к лику святых Серафима Саровского. Положим, Сер[афим] действительно святой, но едва ли такое “'распоряжение” соответствует не только верно понятому чувству религиозности, но и канонам (даже русским)»12 (выделено мной. – С.Ф.). Но Император не подумал об этом, для него важнее «канона» было выполнение (причем буквальное) его требования. Дело здесь поэтому не столько в самом факте канонизации Серафима Саровского, сколько в методах достижения поставленной задачи.
11 января 1903 г. комиссия под председательством митрополита Московского Владимира (Богоявленского) в составе 8 человек, в том числе и включая о. Серафима (Чичагова), освидетельствовала мощи Саровского старца, о чем был составлен секретный рапорт13. Однако вскоре результаты работы комиссии стали известны в широких кругах российского общества, весьма далеких и от религии, и от Церкви. В результате церковные власти вынуждены были предпринять не предусмотренные ими заранее шаги. Во-первых, опубликовать «секретный рапорт» в официальном синодальном журнале. И во-вторых – в газете «Новое Время» поместить заявление митрополита С.-Петербургского Антония (Вадковского) о сохранности мощей Саровского старца. Опубликовано все это было в один день – 21 июня14.
Река Сатис близ Сарова
Примечателен повод, выдвинутый столичным митрополитом для объяснения своего печатного выступления. Это произошло, по его словам, в связи с усиленным распространением в С.-Петербурге «недели три назад» гектографированных листков «Союза борьбы с Православием», который, якобы «принял на себя, во исполнение долга своего пред русским народом, расследование дела о мощах Серафима Саровского»15. К сожалению, никаких сведений о названном союзе, а также копий гектографированных листков мне обнаружить не удалось. Скорее всего, такой организации не было вовсе, – возможно, что было лишь сообщество людей, поднявших шум из-за сознательного обмана (как им казалось) церковными властями общественности по поводу сохранности мощей святого. Митрополит Антоний в связи со скандалом констатировал факт сохранности «остова» Саровского старца, заявив, что для разговора о святости наличие мощей не обязательно – это только дополнительное чудо ко всем прочим16. Выступление столичного архипастыря лишний раз доказывало полную внутреннюю несвободу Церкви, иерархи которой вынуждены были публично оправдываться перед неверующими людьми, чье мнение для Церкви по большому счету не имело никакого значения17.
К тому времени, когда комиссия митрополита Владимира уже составила свой «секретный» рапорт, Св. Синод официально объявил о готовящейся канонизации Серафима Саровского и о роли Императора в этом деле. В «Деяниях Святейшего Синода» от 29 января 1903 г. говорилось, что 19 июля 1902 г., «в день рождения отца Серафима, Его Императорскому Величеству благоугодно было воспомянуть и молитвенные подвиги почившего и всенародное к памяти его усердие, и выразить желание, дабы доведено было до конца начатое уже в Св. Синоде дело о прославлении благоговейного старца»18.
Высочайшие паломники (Саров, 1903 г.)
По словам американского исследователя Р. Уортмана, для Николая II и Александры Феодоровны «поклонение Серафиму Саровскому стало символом их неизменной преданности Богу и народу»19. Для Императора не было никаких сомнений в святости этого православного подвижника, так как, по его же собственным словам, он имел к тому неоспоримые доказательства20.
Необычайная популярность св. Серафима среди православного населения России привела к тому, что в Саров пришло до 150-ти тысяч богомольцев21. Царь имел возможность убедиться в искренности чувств «простого народа» по отношению к своей особе, а также лишний раз уверить себя в том, что «его собственные идеалы гармонируют с национальной традицией»22. Трудно не согласиться с мнением философа и богослова Н.М. Зернова, писавшего, что Император, как и интеллигенция, стремился «к установлению политической системы, основанной на широкой народной поддержке»23. С другой стороны, необходимо учитывать и тот факт, что царь не был для народа «живой личностью или политической идеей. Он был Помазанником Божиим, земным богом, носителем божественной силы и правды. По отношению к нему не могло быть и речи о каком-либо своем праве или своей чести. Перед царем, как перед Богом, нет унижения»24
Конец ознакомительного фрагмента.