Церковная старина в современной России
Шрифт:
Вывоз Торопецкого образа Матери Божией из Русского музея в пос. Княжее озеро не был в 2009 г. единственной попыткой изъятия икон из музейных собраний. В то же время министерство культуры объявило о намерении передать икону XIV в. «Спас Елеазаровский» из собрания Псковского музея-заповедника в храм Трех святителей Спасо-Елеазаровского монастыря, о чем еще 25 июня 2009 г. была достигнута договоренность между министром А. Авдеевым и губернатором А. Турчаком Известно, что в данном случае инициатива исходила от губернатора, а не от министра. Администрация области профинансировала изготовление стационарного бронированного комплекса с системой поддержания температурно-влажностного режима для хранения иконы. К июлю 2010 г. епархия должна завершить работы по монтажу охранно-пожарной сигнализации и системы видеонаблюдения в храме, а монастырь — заключить соответствующий договор на оплату работы реставраторов, обеспечивающих сохранность иконы. Это вызвало дискуссию, более характерную для Пскова, чем для остальной России, которая осталась равнодушной к этой проблеме. Говоря о возможных проблемах с перемещением иконы из-под постоянного надзора под монашеское призрение, старший научный сотрудник Псковского музея-заповедника Ирина Родникова вспомнила, что из Троицкого собора исчезли серебряные литургические предметы (среди которых — уникальное
275
Городская среда. № 28. 28.10–3.11 за 2009 г.
История продолжилась и в 2010 г. 29 января, на встрече с региональной прессой, А. Турчак обвинил специалистов, возражающих против перемещения иконы в монастырь, в непрофессионализме. При этом никакого официального решения федеральных властей о передаче иконы так и не было представлено, что позволяет возложить всю ответственность на руководство местного музея. В определенной степени позиция губернатора основывалась на рассуждениях проректора по научной работе Санкт-Петербургской академии художеств Юрия Боброва, который «внес свой вклад» в дело реставрации псковских икон, обучая на них своих студентов, что было категорически запрещено еще Инструкцией по учету и хранению музейных ценностей 1985 г. В частности, в результате обучения был утрачен красочный слой на иконе XVII в. «Богоявление». Происшедшее было зафиксировано проверкой Росохранкультуры в октябре — ноябре 2006 г., и имя Ю. Г. Боброва там фигурировало. Это привело к серьезному конфликту между «академиком» и псковскими реставраторами, в частности Натальей Ткачевой. Сегодня мнение о том, что перед передачей иконы в монастырь нужна лишь «профилактическая работа» и что этим «нет надобности заниматься годами», оказалось востребовано, чтобы с помощью административного ресурса подвергнуть сомнению заключение реставрационной комиссии Псковского музея о необходимости проведения комплексного исследования, которое позволит разработать общую стратегию консервационных мероприятий, а также оценить объем и уровень сложности реставрационных работ. В том же заключении говорилось, что само исследование не может быть проведено в сжатые сроки — до июля 2010 г., предположительного времени торжественной передачи иконы…
Проблема сохранности икон, переданных в храм, пусть и в особых капсулах и при многословных гарантиях настоятелей и их спонсоров, стоит в России достаточно остро. Складывается впечатление, что все меры и гарантии — лишь средство получить требуемую святыню, а далее руководство церковных организаций считает себя свободным от исполнения взятых обязательств по принципу: «какие у Церкви могут быть обязательства перед неверующими!». Подобного рода идеология дополняется обычной халатностью и непониманием важности подержания изначально заданного режима хранения.
В конце 2009 г. общественное внимание привлекло состояние Боголюбской иконы Матери Божией во Владимире, причем пресс-секретарь патриарха протоиерей Владимир Вигилянский заявил, что в таких случаях «не работает музейный аппарат». Ранее, в связи с попыткой заполучить «Троицу» Андрея Рублева в Лавру, он утверждал, что хрупкое состояние старинных икон не есть действительная проблема, но лишь результат определенного качества работы реставраторов, которые не могут укрепить икону «как следует». В ответ на это генеральный директор Владимиро-Суздальского музея-заповедника Алиса Аксенова посчитала нужным познакомить общество со сложной судьбой иконы. Образ конца XIII в., поступивший во Владимирский музей в 1930-е гг., был отреставрирован в Москве в 1958–1976 гг. Уже тогда в реставрационном заключении было сказано, что «состояние грунта и красочного слоя необратимы, памятник нуждается в постоянном наблюдении высококвалифицированного реставратора»; «икона должна находиться в состоянии покоя, живопись иконы не перенесет резких колебаний температурно-влажностного режима».
31 марта 1993 г. икона была передана музеем, который изготовил для этого уникальную герметичную витрину в комплексе со специальными приборами, обеспечивающими оптимальный режим сохранности образа, в Успенский собор возрождаемого Княгинина монастыря в Боголюбово. Передача была осуществлена на три года во временное хранение с постоянным возобновлением соглашения. Однако в 1998 г. из-за нарушений правил использования монашеской общиной специального кивота произошел сбой оборудования, и состояние иконы начало ухудшаться. 31 июля икона была помещена в новоизготовленную климатическую витрину. В монастыре продолжались нарушения условий хранения иконы и вольное обращение с самим храмом: в 2002 г. был поднят уровень пола в храме, что нарушило режим проветривания, а входящие в комплект витрины специальные обогреватели были отключены и даже частично распроданы. Икона находилась рядом с крестильней: постоянные «потоки водные» повышали окружающую влажность и способствовали появлению грибка. В феврале — марте 2009 г. на иконе были зафиксированы белесые пятна плесени и шелушение краски. 4 июня в связи с ухудшением состояния образа было принято решение о возвращении иконы в музей на полгода — для реставрации и укрепления. По мнению Ученого совета музея, икона сможет в начале 2010 г. вернуться в храм, однако для этого епархия должна сделать серьезные выводы и пересмотреть свое отношение к церковной старине и методам ее охранения. При этом отмечалось неприемлемое содержание Успенского собора рубежа XV–XVI вв., что несло угрозу состоянию фресок XVII в. кисти Марка Матвеева и храмовой иконе XVII в. «Успение Богородицы», которая, так же как и Боголюбская икона, еще в 1993 г. была передана монашеской общине. Однако произведенный в феврале 2010 г. осмотр иконы реставрационной комиссией показал, что итогом регулярных отключений сложной системы защиты, в том числе и в целях экономии, стало разбухание иконы: она настолько пропиталась влагой, что вывозить ее в Москву на реставрацию теперь небезопасно. Наоборот, специалистам придется приезжать во Владимир, и реставрационные мероприятия могут занять гораздо больше времени, чем предполагалось ранее. При этом трудно предсказать, как перенесут реставрационное вмешательство древние лики. Данная история должна заставить задуматься, насколько православные общины всерьез воспринимают необходимость соблюдения особых правил в обращении со святыней и насколько надежны широко разрекламированные и напичканные техникой специальные кивоты в руках столь ненадежного «человеческого фактора». На этом фоне заявление главы синодального Отдела
Все эти сигналы не были вовремя замечены обществом, однако события января 2010 г. вызвали вполне предсказуемую реакцию. В прессе высказались директора крупнейших российских музеев. Директор Эрмитажа Михаил Пиотровский подразделил ритуальное искусство на то, в котором преобладает сакральное, и место которому в храме, и то, в котором важнейшим элементом является общечеловеческая доступность, что достигается помещением его в музей. Отметив негативную роль некоторых чиновников, «замаливающих грехи» возвращением Церкви памятников культуры, он предположил, что музеям и Церкви надо договариваться напрямую, без посредников, путем создания согласительной комиссии. По его словам, музейный фонд — почти единственная часть национального достояния, которая не подверглась еще приватизации и тотальному разграблению. Сегодня РПЦ идет по следам бывших противников России в мировых войнах, требующих вернуть награбленные «трофеи»; Церковь используется для новой атаки на общественное культурное достояние, для вывода его из общего пользования. Все это способно нанести урон самой Церкви. При этом РПЦ не обращает внимания на громадные частные коллекции, происходящие из храмов и вывозимые за границу [276] .
276
Санкт-Петербургские ведомости. № 14. 28.01.2010.
Директор ГТГ Ирина Лебедева также высказалась за то, чтобы музейное хранение оставалось музейным хранением, которое отвечает интересам всех сторон, составляющих светское общество, тогда как перемещение икон в храмы соответствует интересам одной лишь его части — верующей. Церковь, по ее словам, активно приглашается к взаимодействию с музеями, чтобы достойно сохранить и показать их коллекции, в том числе и путем создания копий чтимых икон. Любые переделы собственности приведут лишь к пропаже и гибели памятников: совершенное в истории зло обернется новым злом. Директор ГРМ Владимир Гусев посчитал, что в истории с передачей Торопецкой иконы Матери Божией Русский музей, который «поверил патриарху», продемонстрировал свою готовность к сотрудничеству, «но дальше должна быть широкая дискуссия», которая должна идти «не между администраторами или директорами, а в обществе». Вместе с тем он полагает, что «иконы должны находиться там, где оказались волей судьбы», хотя окончательное решение этой проблемы должно остаться за государством. 25 февраля высказалась на эту тему и генеральный директор музеев Московского Кремля Елена Гагарина. Предполагая, что новый проект не несет для музеев «ничего хорошего», она указала на физическую утрату многих древностей и святынь, переданных РПЦ в 1990-е годы. В пример России была поставлена Европа, где государственная собственность на церковные памятники является вполне нормальным явлением, против чего не выступают и сами верующие.
18 января в РИА «Новости» прошел круглый стол на тему «Эксперты о процессе возвращения церковного имущества», в котором приняли участие ведущие специалисты в области реставрации и русского церковного искусства. Его лейтмотивом стали слова А. М. Лидова: «Любой ответственной Церкви понятно, что древние памятники должны находиться в музеях». Свою позицию эксперты постарались представить не как защиту корпоративных интересов, но как защиту интересов всего российского общества. Вновь звучали призывы к широкому диалогу и детальному изучению конкретных случаев передачи той или иной святыни в действующий храм. Говорилось также о необходимости привлечения музейного сообщества к участию в разработке законопроекта о возвращении церковного имущества. Речь шла о создании совета из представителей государства, Церкви и экспертов, в ведении которого может быть передано решение о передаче религиозным организациям конкретных памятников. Основой для этого должны служить два принципа: сохранность и доступность для широких слоев общества, не принадлежащих к Церкви. Это позволило бы, не вступая в конфронтацию, придать самому процессу, который в целом рассматривался как позитивный, наиболее грамотную правовую форму — в соответствии с международными стандартами. Но позитивность процесса не отменяет того факта, что безвозмездный отказ государства от собственности российского народа не найдет понимания в кругах рационально мыслящей общественности и законопослушного налогоплательщика.
Были отмечены и определенные противоречия между современными требованиями Церкви и традиционной православной духовностью и каноническим правом, которым не соответствует, в частности, понятие «намоленности» образа. Не существует и канонических запретов на нахождение иконы вне храма: находясь в пространстве музея, памятники религиозной культуры исполняют важнейшую духовную миссию, являются своего рода посланниками Церкви в миру, оказывая благое действие на души людей. Эстетический подход к иконе, присущий большинству наших современников, не следует рассматривать как «бессмысленное эстетическое любование, праздное любопытство и гедонистическое услаждение чувств»; он должен вызывать в Церкви такое же уважение и понимание, какие религиозная вера должна вызывать в обществе.
Свое мнение, хотя противоречивое, высказала Общественная палата при Президенте РФ. Еще 19 декабря 2009 г. ее секретарь академик Евгений Велихов предложил Государственной Думе принять закон, позволяющий религиозным организациям беспрепятственно изымать иконы из музейных коллекций. Однако позже тональность заявлений изменилась. 11 февраля российский комитет Международного совета музеев принял участие в заседании комиссии Общественной палаты по сохранению и развитию отечественной культуры. Выступавшие здесь директор музея древнерусского искусства им. прп. Андрея Рублева Геннадий Попов и исполнительный директор ИКОМ России Галина Андреева выразили озабоченность разворачивающимся процессом передачи религиозным организациям культурных ценностей, который совершается при участи одних только чиновников — без привлечения специалистов. В результате удалось убедить «общественников», что смена пользователей во многих случаях затрагивает не только сложившуюся эффективную систему управления музейными объектами, которая обеспечивается либо самими музеями, либо сотрудничеством музеев и Церкви, но также и принятые Россией международные обязательства в области сохранения культурного наследия. В результате резко сокращается доступность этих памятников для людей различных убеждений, верований и национальной принадлежности, что особенно важно для уникальных объектов, составляющих неотъемлемую часть всемирного наследия. И потому новый законопроект должен быть обязательно подвергнут общественным слушаниям и профессиональной экспертизе.