Цесаревич Вася 2
Шрифт:
— Как повешение? — не понял француз. — За что повешение?
— Я думаю, что за шею, — ответил следователь и нажал кнопку звонка, вызывая конвой. — Этого уводите и давайте следующего.
Следователь сух и вежлив:
— Дивизионный генерал Гонсало Кейпо де Льяно и Сьерра по прозвищу Сарагосский мясник?
— Да, это я, хотя с последним определением не согласен.
— Вы обвиняетесь в соучастии в убийстве восемнадцати тысяч человек путём принесения в жертву во время некромагического ритуала.
— Это были отбросы общества.
—
— У нас разные взгляды на будущее Испании.
— У вас разные взгляды даже на ваше будущее, — на стол легла бумага. — Ознакомьтесь.
— Что это?
— Королевский указ о смертной казни взятых с оружием в руках мятежников.
— Без суда?
— Вам нужна эта формальность, генерал? Можем устроить лично для вас, но за отдельную плату.
— То есть, меня осудят за мои же деньги?
— А что вы хотите? Люди работают, и любой труд должен достойно оплачиваться.
— Что это, Шарль? — генерал Кейпо де Льяно покрутил головой, насколько это позволили сделать туго стянутые за спиной руки.
— Это виселица, мой друг, — ответил французский полковник. — Обыкновенная примитивная виселица.
— Просто дерево и две верёвки? А как же… Нет, я не согласен!
— Наше мнение уже нигкого не интересует, генерал. А вы хотели под барабанный бой на главной площади города? И не совсем просто — есть два солдата, врач и судебный фотограф. Нам с вами достаточно.
— Тысяча чертей!
— И не говорите, мой генерал, сегодняшний день как-то неудачно начинается.
В тот же день. Испано-французская граница.
Информация, полученная от покойного полковника де Голля, позволила достойно встретить неопознанные войска неизвестного государства, одетые в форму без знаков различия, и перешедших границу в южной её части. Незваным гостям позволили углубиться на испанскую территорию на десять километров, и подвергли массированному артиллерийскому обстрелу из двухсот стволов на километр фронта. Пытающихся вырваться из-под губительного огня ждали обширные минные поля.
Вернуться назад не давали собственные заградительные отряды, укомплектованные пулемётчиками, разговаривающими на плохом французском языке с швабским акцентом.
И в тот же день корабли под флагами давно исчезнувшего Великого Герцогства Бургундия атаковали Марсель, Тулон и Бизерту. Действуя на пределе дальности своих орудий, но далеко за пределами дальнобойности пушек французской береговой обороны, они сначала потопили всё в портах и на рейдах, а потом перенесли огонь на сами города. Уже через час многочисленные пожары слились в один костёр ужасающей мощи, в котором плавились стены каменных домов.
В рубке бургундского флагманского линкора, носящего имя Карла Смелого, адмирал Николай Оттович Эссен выговаривал возмущённым варварством офицерам:
— У вас приказ, господа, и вы обязаны его выполнить. Потом желающие могут застрелиться и попасть в списки дезертиров. Семьи самоубийц будут лишены дворянского звания, а трупы самоубийц распоряжусь закопать в безымянных могилах на ближайшем же свинарнике. В этой сраной Франции есть свинарники?
— Но мы же русские офицеры… — попробовал возразить кто-то.
— Вот именно! — воскликнул Николай Оттович. — Мы русские офицеры, и, по вашему мнению, должны соблюдать какие-то там правила, чтобы понравиться любому европейскому отребью. Нас боятся, господа, но не уважают! Да уже, пожалуй, и не боятся. А чего бояться, если русские придут, потешат свою гордыню славой победителей, да уберутся восвояси? Да ещё собственные карманы проверят, чтобы случайно не прихватить чужого.
— Но Николай Оттович…
— Да, я уже много лет Николай Оттович! Русская армия брала Берлин и ушла оттуда, ничего не разграбив и не разрушив. Русская армия брала Стокгольм, ничего не разграбив и не разрушив. Русская армия брала Париж, ничего не разграбив и не разрушив. За что нас уважать, я спрашиваю? У нас репутация недотёп с гипертрофированной манией величия, готовых за лесть и похвалу свернуть горы, да ещё и доплатить за предоставленную возможность прославиться. Так было всегда, но так больше не будет, господа офицеры! А вам, князь, должно быть особенно стыдно.
— Почему именно мне? — удивился флаг-офицер капитан второго ранга князь Юсупов, пытавшийся возражать адмиралу Эссену.
— Перед предками стыдно, — пояснил Николай Оттович. — Ведь это они вырезали целые города при малейшем сопротивлении и уничтожали целые народы? Кстати, отправьте на Лазурный Берег «Герцогиню Шарлотту» в сопровождении крейсеров, и смешайте с камнями Канны, Ниццу и Монте-Карло.
— «Герцогиня Шарлотта» это…
— Не помню. Да обзовите так любой линкор и отправляйте.
— На Лазурном Берегу могут отдыхать наши люди, Николай Оттович. Подданные Российской Империи.
— Лес рубят — щепки летят. И бьют по безвинным грибам. И вообще, князь, наши люди ездят отдыхать в Крым, Царьград, Абхазию и Вышний Волочок. Вы ещё здесь?
— Будет исполнено, ваше превосходительство! — флаг-офицер покинул рубку, и никто не слышал его злорадный шёпот. — Извините, дорогие тестюшка и тёщенька, но у меня приказ. Вас же никто не заставлял просаживать в рулетку будущее наследство моей дорогой супруги?
Сарагоса и её ближайшие окрестности.
Штурмовая дивизия генерал-майора Есенина прошла оборонительные позиции мятежников не встречая сопротивления.
Некому там было сопротивляться, в окопах и укрытиях только трупы с распухшими и почерневшими лицами. Даже видавшие виды и закалённые боями штурмовики крестились и нервно подёргивались при виде такого количества покойников, умерших одновременно весьма нехорошей смертью.
Третьего дня ночные бомбардировщики на редкость удачно положили бомбы особой мощности и зажигательную смесь прямо на головы колдунов-некромантов, там что-то рвануло, и маго-химическая зараза прокатилась волной по позициям, заползая в малейшие щели и затекая во все низменности.