Цесаревич Вася
Шрифт:
Кстати, о прежнем владельце… У Василия Родионова волосы дыбом встали, когда он далеко не прекрасным воскресным утром спустился к завтраку и увидел за столом мирно беседующих отца и деда. Так-то точно знал и за прошедшую бессонную ночь знания твёрдо улеглись в голове, но всё равно встал в дверях как вкопанный, беззвучно открывая рот и хлопая глазами. Хотел сослаться на головную боль и сбежать, но дед взглядом опытного целителя просветил внука насквозь и спросил у отца:
— Иосиф, какое наказание полагается за враньё императору?
Можете представить
Впрочем, в гимназии для одарённых имени Александра Ульянова Василий был известен под фамилией Красный. О происхождении ученика знал только министр народного просвещения граф Луначарский, директор гимназии Антон Семёнович Макаренко, и лучший друг Василия, он же названный брат Артём Сергеев. Но с этим понятно — после гибели Сергеева-старшего во время испытания подводной лодки маленький Артём был усыновлён императором и воспитывался с его собственными детьми.
А вот сестра Светлана у Васьки Красного отсутствовала. Память капитана Родионова упрямо твердила, что была такая, но вот нет её, и всё. Младший брат Владимир есть, сёстры Машка и Сашка есть, но больше точно никого. Ещё дядя Алексей, но ему уже за тридцать, он генерал ВВС, и командует целой дивизией дирижаблей на Дальнем Востоке, из-за чего очень редко приезжает домой.
Сам Василий тоже бывает дома только по выходным да большим праздникам, а обычно живёт на съёмной квартире по соседству со знаменитым литератором Максимом Горьким и под его же присмотром. По одной из версий Горький опекает своего внебрачного сына, но по каким-то причинам не может признать его. Литераторам, как людям творческим и не от мира сего, прощается многое, а наличие одарённого сына и не грех вовсе. Тем более в лучшую столичную гимназию отпрыска определил.
Гимназия и в самом деле считается лучшей не только в столице, но и во всей империи. Сюда стараются определить своих детей как старые аристократические фамилии, так и новая аристократия, появившаяся после Великой Октябрьской Реставрации. Князья Оболенские, Трубецкие, Гагарины, Долгоруковы и прочие. Графы Бронштейны, Микояны, Кагановичи, Маленковы и другие. Бароны Тухачевские, Бухарины, Зиновьевы, Маяковские и так далее. Куда ни плюнь, везде благородная кровь, и лишь Васька Красный плебейским бельмом на голубом глазу патрициев. Нужно ли говорить, что отношения с большинством одноклассников не сложились?
Зато Артёма Сергеева чуть ли не с головы до ног облизывают. Он под своим именем, усыновление императором Иосифом Первым не скрывает, и носит прозвище «вице-принц», над чем друзья втихую потешаются. Как и потешаются над потугами разрушить непонятную никому дружбу Артёма с «безродным побродяжкой». За глаза так называют, а в лицо не осмеливаются. Знают, что потом в собственное лицо может прилететь крепкий и твёрдый кулак.
Вообще-то всем известно про цесаревича Василия, но по слухам он обучается в закрытом учебном заведении при Троице-Сергиевой Лавре, и будет представлен обществу лишь по достижению четырнадцати лет. С Красным его никто не связывал.
— Красный, вы меня не слушаете, — голос преподавателя самозащиты вырвал Василия из воспоминаний.
— Я слушаю, Викентий Борисович.
— Да? — удивился преподаватель, но не стал уличать ученика в обмане и повторил задание. — Вы сейчас бьёте по мне воздушным кудаком, а потом внимательно пересматриваете мои действия по отводе энергии в землю. Всё понятно?
Прокручивать в памяти когда-нибудь увиденное в режиме замедленного времени учили с детства, а недавние события можно было вообще разбить на отдельные кадры как киноплёнку. И Василий кивнул:
— Понятно, Викентий Борисович. А бить как, в полную силу?
— Как вам заблагорассудится. Не забывайте, я хоть и в отставке, но всё же штабс-капитан.
Российские одарённые получали классные чины в соответствии с «Табелем о рангах» Петра Первого после экзамена, где кроме голой силы и объёма внутреннего резерва учитывалась способность управлять тем и другим, приходящая только с опытом. Любой титулярный советник легко запинает коллежского регистратора, пусть даже у того дурной силы на двух генералов хватит. Так что не гимназисту тягаться со штабс-капитаном.
Вася и не думал тягаться, просто швырнул в преподавателя сгусток спрессованного до состояния камня воздуха, но потом… Дело в том, что воздушный кулак невидим до тех пор, пока не расплещется о выставленный щит, но Василий почему-то его видел мерцающим шаром величиной с футбольный мяч. А увидев, решил попробовать им управлять. Почему бы нет? Это же не девятнадцатый МиГ и даже не семнадцатый.
Воздушный сгусток заложил вираж, обходя преподавателя слева, пару раз рыскнул на курсе, а потом мощно ударил Викентия Борисовича ниже поясницы, отчего тот покатился кубарем, и остановился лишь после того, как затормозил головой о бетонную стену тренировочной площадки.
Что делать дальше, Красный сообразил быстрее всех:
— Кто у нас целитель? У нас есть целители, мать вашу так?
Покрасневшая от грубых слов Верочка Столыпина, обладавшая самым сильным в классе целительским даром, бросилась к Викентию Борисовичу, но тот уже самостоятельно сел у стены, обхватив обеими руками голову, и недоумённо смотрел на Василия.
— Что это было, Красный? Вы можете объяснить?
Вася пожал плечами:
— Воздушный кулак, как и просили. А что не так?
Преподаватель с трудом поднялся на ноги и с кряхтением потёр поясницу. Ниже тереть не стал из соображений приличия:
— Да всё так. И занятия на сегодня закончены. Все свободны, господа гимназисты. Да, и госпожи гимназистки тоже свободны.
Видимо, он так и не привык, что после принятия решения о совместном обучении в гимназии появились ученицы. А ведь два года уже прошло.
На перемене Артём Сергеев первым делом повторил вопрос Викентия Борисовича:
— Что это было, Красный?