"Цесариус" обреченный...

Жейнов Станислав

— Я боялся, что коррупция разъест нас изнутри, — прошептал картограф, закрыл глаза и, спасаясь от солнца, накрыл лицо влажным платком.

— Месье Константин, записывать?

— Кумовство, взятки, блат… И это наш благородный Эд. Вам уже не нравится Ваша хваленая система, ваш закон, правила… не хотите подчиняться… пытаетесь обойти… Пишите Натан, подробней пишите. Вот ведь, — добавил цыкнув, — а казнить, меня хотели.

— Все равно, что вы там врете, — хрипел Эд. — Мне нужна моя вода. Я мог бы пригрозить вам оружием, но у вас тоже есть. Не будем опускаться до дикости. Отдайте мое, и все…

—

Твое?

— Я знаю что мне грозит. Но я умираю… умираю понимаешь?.. Я готов заплатить за нее будущим… Это мой выбор… Да, это бунт… И за то, что это мой бунт, я претендую на большее чем остальные. Это справедливо. У меня не остается даже надежды.

— Есть шанс протянуть еще пару дней.

— У меня его уже нет.

Константин приподнялся на локтях, окликнул Макса.

— Да, капитан, — отозвался тот.

— Сколько ее?

— Может, полтора…

— Отдай ему.

— Всю?

— Да. Пусть сам делит.

Тридцатый и последний день на плоту. Как и прежние: полный тоски и отчаяния, разве, что он был не таким тихим.

Эд отлил половину, что оставалась в баке, но выпить ему не дали. Старшие по очереди, с присущим им трагичностью объявляли себя бунтарями и претендовали сначала на треть, потом на четверть, на пятую и так далее…

Несколько раз Эд выхватывал пистолет и тряс перед лицом Ксантиппа. Леверьский выпячивал грудь и ожесточенно бил по ней. Он как и все знал: по уставу капитану не положено иметь патроны.

Натан перестал записывать, стоя между спорщиками, долго и путано говорил о долге, потом схватил бак и прыгнул с ним в воду. Вернулся, только, когда пообещали пятую того, что осталось.

Из за суеты никто не обратил внимания, как картограф рылся в ящике, потом карабкался на мачту и пристально вглядывался в сторону заходящего солнца. Только, когда в небо взлетела сигнальная ракета, все вдруг затихли и…

— Я знаю на цесариусе вы были картографом. А нам сейчас очень нужен картограф. — Фимион Шилба капитан торгового судна "Император", уже составил свое мнение о Константине.

"Весьма примечательная особь. Животное с сильным иммунитетом. Из всего этого сброда, этот, пожалуй, единственный, кто что-то может. Этот зазнайка не станет постигать природу закономерностей, но он их хотя бы видит. Может, даже лучше меня. Лучше, лучше, и это не зазорно. Он примитивен. Поверхностный, из тех, кто копает вширь. Я же копаю вглубь. И в своем, я преуспел больше".

— Мы слишком поздно поняли, что это чума, — продолжал Фимион. — Он был моим братом. Как он меня в это втравил?.. Обманул меня. Говорил, это будет легко. И сначала так и было, но… Все это не моя стихия. Здесь все грубое, упрямое. Жизнь, такая, будто кожу сняли. Грязь, вши, все это стонущее мясо. И это небо, оно прямо надо мной. Худшая из иллюзий. Как конструктор, знаете, такой, на болтиках?..

Он сломал мою карьеру. А ведь я многого достиг. Я второй казначей министерства. Пятнадцать лет я преподавал высшую математику. Уже в тридцать я основал университет. В нем жил, работал. Я из немногих, кто еще может объяснить, что такое цифра. И вот свалилось все это. Небо — в нем слишком много пустых квадратов.

Родители были очень богатыми людьми. Пол года назад их не стало. Мы делили наследство. Мне, математику, он объяснял, как правильно делить, можете себе представить?!. Мой брат был скотом. У меня было семнадцать возможностей безнаказанно задушить его еще в детстве. Но тогда я еще претворялся сентиментальным.

Решили все продать. "Кампания" предложил вдвое больше остальных, но при условии… Вы поняли, о чем я?

— Какая доля от груза ваша? — равнодушно спросил Константин.

— Пять процентов.

— Всего?

— У нас на борту почти двести тонн золота месье.

Фимион испытующе посмотрел на Константина, придвинул стул и чуть наклонился к картографу.

— Не бойтесь, я не болен. Цесариус сгорел, — сказал он с усмешкой, — а мы еще нет.

— Ну и что?

— Вы ведь знали его… тот еще был подлец. Ну знали-знали, тоже мне секрет… Он рассказывал мне о вас… Ваш корабль "Офелия"… Как-то помогли им с водой… было такое?

— Я знал вашего брата, — согласился Константин. — Он не был моим другом. Ваш брат не самый порядочный человек, это так. Но неплохой моряк. К тому же это один из самых бесстрашных людей которых мне приходилось встречать.

— Был. Был… то же, кстати, он говорил о вас… Да… Этот бесстрашный человек, когда узнал, что болен… поджег корабль… Обрек на смерть всех…всех… Чтобы мне не досталось… Ха-ха-ха… подонок… хе-хе… Вы представляете как вам повезло, Константин… Доделайте, то, что вам не дали… Или вы из тех, кто предпочитает, всю жизнь повторять: вот если бы… Нужен тот, кому поверят. У вас есть некоторый авторитет среди "этих"… На борту двести изуродованных эволюцией обезьян. Эти приматы ждут чуда, может вы и сгодитесь на роль чудотворца.

— Давно горит?

— Какая разница… трудности делают нас только сильнее.

— Мне жаль людей, но я ничем не помогу. Суждено умереть, так тому и быть. Но я на смерть, никого больше не поведу. Старик прав, — сказал он чуть тише, — это не мое. У вас есть библиотека?

— Библиотека? Есть, а что?

— Что-нибудь, про сельское хозяйство.

— Угу, — произнес задумавшись Фимион, постучал ладонью по столу. — из этих пяти процентов, один Ваш, месье. Хотите — оформим, у нас тут даже нотариус есть.

— Где она?

— Кто?

— Библиотека.

— Библиотека, — повторил капитан, стуча по столу. — Надо дойти до Тиру и посадить корабль на мель у восточной бухты. Месяца за два можно добраться, если, конечно, ни через рифы. Может, у нас уже и недели нет. Кто знает, что там внизу творится… На третьем ярусе чумные. Туда ходить боятся.

— Я видел больных и на верху.

— Да, шляются где попало. Я просил, уговаривал… разве ж они поймут? "Старшие" заперлись в корректировочном зале, прорабатывают новый устав, для судов малого водоизмещения. Ваши, тоже все там. Помощники старших затарились, кто чем мог, попрятались по каютам, не выколупаешь. Матросы, штопальщики, грузчики заняты черти чем. Кто-то, что-то еще… но… спустя рукава… Черти что!… Две последние недели ломал голову тут над одной теоремкой, так какая-то мразь вырвала из тетради половину листов… Ну так, что месье? какой будет Ваш ответ?