ЦЕЗАРЬ АВГУСТ
Шрифт:
Собственно, такой финал этой блестящей общественно-политической карьеры теперь, с расстояния более чем в два тысячелетия представляется закономерным и неизбежным, хотя современники и восприняли события как удар грома среди более или менее ясного неба. Нельзя же было принимать всерьез ворчание и хмурые лица римских аристократов, угодливо склонявшихся перед каждым, за кем стояли хорошо вооруженные и обученные легионы.
Упорная борьба Цезаря за власть с его основным противником Гнеем Помпеем завершилась его полной победой. Летом 48 г. до н. э. в битве при Фарсале Помпеи был разгромлен, бежал в Египет и там был предательски убит. В августе 46 г. до н. э. в сражении при Тапсе были побеждены помпеянцы, собравшиеся в Африке, а в марте 45 г. до н. э. в бою при Мунде Цезарь наголову разбил помпеянцев, находившихся в Испании. Но уже в конце 48 г., вскоре после Фарсала, Цезарь стал постоянным диктатором с начальником конницы, фактическим наместником Италии, Марком Антонием, одним из ближайших его сподвижников. Тогда же Цезарь получил трибунскую власть, которая давала ему возможность вмешиваться в дела и действия магистратов и сената, отменять их решения и распоряжения, а также право в течение пяти лет быть консулом, т. е. возглавлять пирамиду
Для того чтобы удовлетворить своих солдат и других, кто нуждался в земле. Цезарь начал осуществление программы интенсивной колонизации Африки, Испании, Галлии, Македонии, Греции и Понта: всего он поселил в основанных им колониях около 80 тыс. человек.1 Эта политика должна была создать опору власти Цезаря, укрепить господство Рима в провинциях и сделать диктатора популярным в Италии: ведь он сумел и своим ветеранам землю дать, и обойтись без конфискаций земли, которых все со страхом ожидали. В самом Риме Цезарь вел последовательную линию на примирение с врагами-помпеянцами и другими противниками своей власти. Чтобы крепче привязать к Риму провинции, он щедро предоставлял отдельным областям и городам римское гражданство или латинское право, упорядочивал сбор податей, ограничивал откупную систему и следил за неукоснительным соблюдением закона о вымогательстве.
И тем не менее Цезарь постепенно оказывался в изоляции. Он уменьшил численность получателей бесплатного хлеба с 300 тыс. до 100 тыс. человек, и это
чувствительно ударило по плебсу. Его провинциальная политика не могла быть выгодной для всадников, которые видели в провинциях объект нещадной эксплуатации и инструмент своего обогащения. Римской знати, лишившейся фактически не только власти, но и перспективы когда-нибудь к ней пробиться, самодержавие Цезаря казалось чуть ли не вселенской катастрофой, полным крушением и привычного образа жизни, и государственных устоев. В апреле 45 г. до н. э. Сервий Сульпиций Руф, выражая соболезнования Цицерону по случаю смерти его нежно любимой дочери Туллии, писал: «То у нас отнято, чем люди должны дорожить не меньше, чем детьми, – родина, честь, достоинство, все почести».2 «Почести» – т. е. не только знаки почтения и достоинства, но еще и государственные должности.
Губительным для Цезаря в глазах римского общественного мнения было его кокетничанье с царским титулом и в конце концов откровенное стремление к царскому венцу. К статуям древних царей, стоявшим на Капитолии, Цезарь велел присоединить и свою собственную; он появлялся в пурпурном плаще и красных сапогах, которые по преданию носили его предки – цари Альбы Лонги; он не соизволил встать, когда сенат прибыл к нему.3 26 января 44 г. до н. э. приверженцы Цезаря попытались провозгласить его царем, но угрюмое молчание народа заставило их отказаться от этого намерения; 15 февраля Цезарю предложил царский венец его ближайший приспешник Марк Антоний, и снова явное недовольство народа вынудило Цезаря отвергнуть корону. Цезарь готовился к войне с Пар-фией, и в Риме распространялись слухи, что, согласно оракулам, только царь может победить парфян. После изгнания Тарквиниев царская власть традиционно считалась в Риме явлением, чуждым и даже враждебным римской государственной системе, а желание овладеть ею – тягчайшим государственным преступлением. В конце концов была найдена формула, которую сочли наиболее удобной: «внутри» Цезарь должен был оставаться носителем республиканских магистратур и соответствующих полномочий, тогда как «вовне» он должен был выступать в роли царя подвластного ему эллинистического мира. Это хитроумное измышление могло обмануть разве что грудных младенцев. Все хорошо понимали, что провозглашение Цезаря царем – не более, чем вопрос времени и более или менее благоприятной политической конъюнктуры.
Злоумышления против Цезаря, планы убить его и восстановить «древние» порядки сенатской республики возникали в римской аристократической среде уже в 46 г. до н. э.; по крайней мере о некоторых из них Цезарь был хорошо осведомлен. В начале 44 г. до н. э. сложился еще один заговор; его возглавили Марк Юний Брут Цепион и Гай Кассий Лонгин. В нем участвовали сенаторы и всадники – не только старые враги помпеянцы из тех, кого Цезарю так и не удалось приручить, но и бывшие сподвижники – цезарианцы, всего от 60 до 80 человек.4 15 марта 44 г. до н. э. Цезарь был убит.
Находясь в Аполлонии, Гай Октавий Фурин проходил обучение военному делу в кавалерийских подразделениях, прибывших из Македонии. Три месяца продолжалась жизнь знатного и влиятельнейшего аристократа, родственника самого Цезаря. Известен рассказ,5 как вместе с Агриппой Октавий посетил в Аполлонии «математика» (астролога) Феогена и получил от него благоприятный оракул; Феоген будто бы бросился к его ногам. Октавия окружали и постоянно навещали командиры всадников, добивавшиеся в своих карьерных целях его расположения; повсюду шли разговоры, как милостив Октавий и как его любит войско.6 Пошел четвертый месяц…
Получив внезапно от матери известие о гибели Цезаря от руки наиболее близких ему и авторитетнейших в его глазах людей,7 Октавий был повергнут в смятение.8 Он поначалу ничего не знал: действовали заговорщики на свой страх и риск, или же за ними стоял сенат, расправился ли с убийцами народ, или же они пользуются всенародной поддержкой. Октавия осаждали центурионы легионов, расквартированных вблизи Аполлонии, обещая защиту, убежище и поддержку.10 Из Рима он получал советы искать убежища в войсках и потом, убедившись в непричастности сената к убийству, отомстить преступникам.11 Октавий колебался; его ближайшие друзья, Сальвидиен и Агриппа, тоже советовали ему не пренебрегать предложениями центурионов;12 однако мать Октавия Атия выражала свои сомнения, а его отчим Филипп решительно отсоветовал поступать таким образом.13 Более того: в своем письме Октавию оба, Атия и Филипп, рекомендовали ему не рисковать, помня о судьбе Цезаря, которого загубили лучшие друзья, удалиться в частную жизнь, при сложившихся обстоятельствах наименее опасную, и, соблюдая всю возможную осторожность, вернуться в Рим под родительский кров.14 В конце концов Октавий счел обращение к легионам преждевременным и «незрелым» 15 и, не имея надежной информации о том, что происходит в Риме, решил отправиться в Италию без армии, как частное лицо. Впрочем, он отправился не обычным путем через Ионийское море в Брундисий,16 – ведь он не знал о настроениях стоявших там войск, а в расположенный неподалеку от Брундисия небольшой городок Лупии.17 Находясь там, он сразу же начал собирать информацию о том, что происходит в Риме, и налаживать контакты с нужными и влиятельными людьми.18
Положение в Риме после смерти Цезаря было крайне тревожным. Заговорщики, по-видимому, даже не задавали себе вопроса, что они станут делать после осуществления своего замысла; Цицерон,19 отдавая должное их мужеству, не зря называл их намерения детскими. Надежды, что народ и сенат с восторгом встретят убийство тирана, не оправдались. Перепуганные сенаторы разбежались, в Риме началась паника, убийства, насилия; народ не поддержал заговорщиков, но на первых порах не поддержал и цезарианцев. Люди запирались в домах и готовились защищаться…
Впрочем, цезарианцы очень скоро вышли из шокового состояния. Пока заговорщики и их сторонники (претор Луций Корнелий Цинна, избранный консулом на 43 г. до н. э. Гней Корнелий Долабелла) устраивали публичные демонстрации и произносили патетические речи, они действовали. Ближайшие к Цезарю люди – Марк Эмилий Лепид, начальник конницы, т. е. фактически первый помощник диктатора, и Марк Антоний, в момент убийства консул, договорились о совместных действиях. Антоний (родился в 83 г. до н. э.) происходил из знатного рода (Антонии вели свое происхождение от Геркулеса), но обедневшего и деградировавшего. У Антония не было средств для разгульной аристократической жизни, которую он вел. К моменту гибели Цезаря его долги достигали 40 млн сестерциев; правда, это говорит его злейший, смертельный враг.20 Его отчим Публий Лентул был с позором изгнан из сената, участвовал в заговоре Катилины и был казнен. Сам Антоний делал военную карьеру сначала в армии Авла Габиния, где он стал командующим всадниками, а затем при особе Цезаря. Лепид был выходцем из богатого патрицианского рода; он проделал карьеру, обычную для знатного римлянина. В 49 г. до н. э. Лепид был претором и присоединился к Цезарю. В отличие от самого Цезаря и Антония сколько-нибудь яркими личными качествами и дарованиями полководца и государственного деятеля он не обладал. Однако именно Лепид первым предпринял активные действия для того, чтобы овладеть положением. Уже 16 марта он выступил с требованием отомстить убийцам Цезаря,21 ввел в город войска и занял Форум; Антоний, поначалу запершийся в своем доме, появился в городе вооруженным, всем своим видом демонстрируя готовность к борьбе; повсюду были разосланы вестники к тем, кто пользовался милостями Цезаря, был поселен в городах, получил от него земли и денежные награды. Цезарианцы стягивали в Рим своих сторонников.22
Однако начинать еще одну гражданскую войну пока никому не хотелось. Противники Цезаря и цезарианцы договорились о том, что Антоний в своем качестве консула созовет сенат, и заседание состоялось 17 марта. Заговорщики на него не явились. У храма Земли, где собрались сенаторы, скопилась огромная, до предела наэлектризованная толпа (там было много ветеранов), открыто поддерживавшая цезарианцев. В сенате раздавались голоса тех, кто требовал объявить Цезаря тираном и выразить тираноубийцам благодарность. На это Антоний заявил, что тогда сенату придется отменить и все веления Цезаря: тем, кто получил должности и сенаторские кресла от Цезаря, пришлось бы от них отказаться. Такой поворот событий многих сенаторов, обязанных Цезарю своим положением и состоянием, не устраивал; естественно, у них вызывали сочувствие речи Антония, который энергично противился всяким предложениям, направленным против Цезаря, и добивался подтверждения всех его распоряжений. В конце концов было принято компромиссное предложение Цицерона, который принял сторону заговорщиков: амнистия, и следовательно безнаказанность, убийцам Цезаря; утверждение и проведение в жизнь всех решений и указаний Цезаря, в том числе и тех, которые намечены на будущее, а среди них – и о выводе колоний. По предложению зятя убитого диктатора Луция Кальпурния Писона похороны Цезаря взяло на себя государство.23 В знак примирения была даже устроена совместная трапеза Брута и Кассия с Антонием и Лепидом. Фактически компромисс, достигнутый в сенате, был внушительной победой цезарианцев; убийцы Цезаря были юридически признаны преступниками, хотя и амнистированными. Ожидать, что соглашение между убийцами и приверженцами убитого будет хоть сколько-нибудь прочным, разумеется, не приходилось.