Цезарь
Шрифт:
Антоний выступил вперед, захватил Пелусий, обезопасил путь и подготовил проход всей армии. Вслед за ним в Пелусий вошел Птолемей.
Поскольку это был первый город его государства, которое он завоевывал обратно, он хотел сделать его примером остальным и приказал перебить его жителей; но, как все отважные и щедрые люди, Антоний имел доброе сердце, и убийство претило ему: он взял под свою защиту не только жителей города, но и его гарнизон, и экзекуции не произошло.
Затем Птолемей вошел в Александрию, где Антоний явил другие доказательства своего
Он был частым гостем и другом Архелая. Но, как это часто случается в гражданских войнах, Архелай оказался в числе его недругов, и однажды бывшие товарищи встретились с оружием в руках. Архелай был побежден и убит. Когда Антоний узнал о его гибели, он велел отыскать его тело среди трупов павших, и устроил ему великолепное погребение.
Это великодушие вызвало к нему симпатию не только жителей Александрии, но и самих римлян, которые сражались под его началом; так что в Рим он вернулся обладателем некоторой популярности.
Это было как раз то время, когда Рим поделился на два враждебных стана: знать, во главе которой стоял Помпей, и народ, который подавал Цезарю знак возвращаться из Галлии.
Мы уже говорили, что Антоний был другом Куриона, и что Курион имел большое влияние среди народа; это влияние удвоилось, когда Цезарь послал двенадцать миллионов Куриону и восемь миллионов Антонию. Часть этих денег друзья употребили на то, чтобы добиться назначения Антония народным трибуном. Несомненно, они применили для этого те же уловки, что и для Клодия; но, в конце концов, он был назначен.
Впрочем, Плутарх рассказывает, как это делалось:
«Соискатели должностей, – говорит он, – ставили посреди площади столы с деньгами, бесстыдно подкупая народ за серебро, и тогда люди сражались за тех, кто им заплатил, не только своим избирательным голосом, но также луками и пращами. Так что когда люди отходили от трибуны, она часто оказывалась запачканной кровью и окруженной трупами, и во всем городе царило безвластие».
Через некоторое время после того, как Антоний сделался народным трибуном, его ввели в коллегию жрецов-авгуров. Покупая ее, Цезарь покупал, таким образом, разом и народ, и богов.
Мы уже рассказывали, как у Цезаря шли дела с сенатом в тот момент, когда Антоний, вернувшись из Египта, заключил с Цезарем договор. Мы видели, как сенат отказал Цезарю в продлении его полномочий, и как офицер Цезаря, ударив по мечу, сказал:
– Вот кто даст их ему!
Оставался еще один человек, очень важный для Цезаря: это был Павел, который строил великолепную базилику на месте той, что носила имя Фульвия. Павел был стеснен в средствах из-за расходов, связанных с этим строительством. Цезарь послал ему семь миллионов, чтобы закончить его. Павел велел передать Цезарю, что тот может расчитывать на него.
Было вынесено решение по поводу консулата. Сенат постановил, что Цезарь не может домогаться должности консула, не явившись в Рим. Тогда Курион от имени Цезаря выдвинул
Он сказал, что Цезарь готов явиться в Рим один, без армии, но при условии, что Помпей распустит свои войска и останется в Риме тоже один, без армии. Если же Помпей сохранит свою армию, то он, Цезарь, просит разрешения явиться в Рим со своей.
Но Курион все же настаивал на роспуске войск Помпея, говоря, что Цезарь, не считая себя значительнее последнего из граждан, полагает, что для Республики было бы лучше, чтобы он и Помпей встретились лицом к лицу друг с другом как два частных лица, чем как два полководца армий. Они подождут, таким образом, каждый со своей стороны, почестей, которые их сограждане сочтут нужным им оказать.
Куриону ответил консул Марцелл, и в своем ответе он назвал Цезаря разбойником. Он добавил, что если Цезарь не пожелает сложить оружие, его следует считать врагом отечества. Но тогда Куриона поддержали Антоний, Павел, второй консул, и Писон.
Он попросил у сената открытого голосования, – иначе говоря, чтобы те сенаторы, которые хотят, чтобы Цезарь сложил оружие, а Помпей сохранил командование своей армией, перешли в один конец зала. Это напоминало наше голосование вставанием. И наибольшее число сенаторов, даже почти все, перешли в конец зала, указанный Курионом.
Тогда Курион попросил проголосовать по встречному предложению: то есть, чтобы те, кто считает, что Помпей и Цезарь должны оба сложить оружие, и что ни один из них не должен сохранять за собой армию, перешли в другой конец. Только двадцать два сенатора остались верны Помпею.
Пока проходило это голосование, Антоний вышел на Форум, рассказал народу, что происходит в сенате, и подогрел его энтузиазм в отношении Цезаря. Дело кончилось тем, что когда Курион вышел сообщить о победе, которую он только что одержал, добившись обоюдного разоружения, у дверей его ждал триумф. Ему бросали венки, как атлету-победителю, и его с громкими криками проводили до самого дома.
Теперь настал черед действовать Антонию. Он воспользовался минутой воодушевления народа, державшего сторону Цезаря, и добился принятия решения, чтобы армия была объединена и отправлена в Сирию для поддержки войску Бибула, вовлеченному в войну с парфянами.
Когда два эти решения были приняты, Антоний поднялся в сенат и попросил позволения зачитать сенаторам письмо, которое он получил от Цезаря.
Но сенат под влиянием Марцелла уже переменил свое мнение. Марцелл воспротивился тому, чтобы Антоний читал письмо Цезаря.
Антоний тем не менее его прочитал, но в таком шуме, что его никто не услышал. Тогда он вновь спустился на Форум и прочел его народу.
Тем временем Сципион, тесть Помпея, добивался постановления, что если Цезарь в назначенный день не сложит оружие, он будет провозглашен врагом отечества, и поступать с ним будут соответственно.
Лентулу этого показалось мало, и он вскричал:
– Против такого разбойника, как Цезарь, нужны вовсе не указы, а оружие!
И затем, употребив метафору: