Ча-ча-ча
Шрифт:
— У мистера Беннета не было унции кокаина в холодильнике. В отличие от вас.
— Меня подставили. Я уже всем это говорила. — Успокойся, Элисон. Эта полицейская пытается помочь тебе. Вытяни из нее все, что сможешь. Не упускай такую возможность. — Вы говорили, что на книге было много отпечатков. Чьи же еще?
— Еще вашей хозяйки и кого-то, чью личность не удалось установить.
— Не удалось установить? Так, может быть, именно эта личность и есть настоящий убийца? Вместо того чтобы сажать меня, вашим ребятам лучше поискать того, кто оставил эти загадочные отпечатки. А еще лучше, арестуйте Тодда Беннета.
Да, конечно, было довольно подло перекидывать подозрения на беднягу Тодда, но я не могла поклясться, что этот бедняга не убивал Мелани и не подбрасывал кокаин в мой холодильник. Он прекрасно умел раскапывать подноготную знаменитостей. Очень может быть, он с не меньшим успехом мог проникнуть в чужой дом, подкинуть наркотики и сбить полицию с толка.
— Послушайте, я понимаю, вам нелегко, это ваш первый арест и все такое прочее, — сказала офицер Зенк. — Но постарайтесь не унывать. В законодательстве штата Коннектикут есть смертная казнь, но ее не назначали уже много лет.
Слушание моего дела о залоге было назначено на десять часов утра. В половине десятого меня посадили в полицейский грузовик-фургон и отвезли в здание суда нашего штата. Оно находилось в Джессапе. Там меня отвели в место с красноречивым названием — отстойник. — Это было большое помещение, где содержались женщины из многих городов штата Коннектикут, ожидающие вызова к судье. В тот день там были проститутки, торговки наркотиками, одна поджигательница, одна магазинная воровка и женщина, которую обвиняли в том, что она насмерть зарезала своего мужа с помощью кухонного комбайна.
И еще там была я, Элисон Ваксман Кофф, владелица особняка Маплбарк. Я сидела в одной комнате с отбросами общества. Что же я совершила такое в своей прошлой жизни, за что несу сейчас подобное наказание, думала я. Или я нагрешила уже в этой жизни? Потратила слишком много денег? Задолжала по кредитной карточке? Купила неприлично дорогой дом, который явно велик для двоих? Или теперь я расплачивалась за беспечное существование в восьмидесятые годы?
После того как я около часа провела в этом отстойнике, пришел офицер и отвел меня на встречу с судьей. Я попрощалась со своими подругами по камере, пожелав им хорошего дня. Одна из них ответила мне матерной фразой.
Я вошла в зал суда и заняла свое место за столом возле адвоката. Вид у него был еще хуже, чем прошлой ночью.
— Мой желудок. Он просто убивает меня, — сказал мистер Обермейер, глотая таблетку.
Я помахала рукой маме и Кулли, которые сидели в первом ряду. Они улыбнулись мне. Кулли поднял вверх большой палец. Мама сделала то же самое.
— Встать, суд идет, — раздался громкий голос, когда судья вошел в зал.
Все встали, потом сели. Судья представился. Его Честь Уилсон Пикетт. Он был черным, лысым и выглядел весьма сурово. Я подумала, интересно, его назвали в честь моего любимого певца соул или, наоборот, моего любимого певца соул назвали в честь судьи. Я попыталась представить его поющим песню в стиле соул «Полуночный час». Мне это не удалось.
Я заметила детективов Корзини и Майклза, которые сидели за одним столом с мужчиной, оказавшимся обвинителем по имени Фред Горальник. Первым выступил мистер Горальник. Он рассказал, что детективы обнаружили унцию кокаина
— Они имеют на это право? — спросила я мистера Обермейера. — Я не смогу внести пятьдесят тысяч долларов. Может быть, сможет мама, но я не хотела бы просить у нее.
— Сиди тихо, — одернул меня адвокат. — Я обо всем позабочусь.
Я глубоко вздохнула и принялась молить Бога о том, чтобы Луис Обермейер знал свое дело.
— Ваша честь, — сказал он. — Я предлагаю уменьшить сумму залога по следующим причинам. Во-первых, мою клиентку арестовали незаконно. У полиции не было ордера. Они силой вошли в ее дом, действуя, согласно их собственному заявлению, на основании сообщения, полученного от информатора. Они обманом заставили ее открыть холодильник, в котором был обнаружен кокаин. Их поведение, а также обстоятельства ареста далеки от идеала. — Мистер Обермейер схватился за желудок, согнулся, пробормотал: — Извините меня, — и проглотил еще одну таблетку. — Более того, ваша честь, — продолжил он, — до этого моя клиентка ни разу не нарушила закон. Она не была под арестом, не получала штрафов за неправильную парковку, никаких правонарушений. Ничего. — Он остановился и заглянул в свои записи. — Она ни разу не была в суде. Ей незачем было ходить в суд. Она — нормальная женщина, безупречно служившая обществу. Она платит налоги. Она много работает.
Я слегка покашляла, чтобы привлечь внимание мистера Обермейера. Он наклонился ко мне и я зашептала ему в ухо.
— Я не хочу, чтобы вы из-за меня стали лжесвидетелем, — сказала я. — Поэтому, думаю, вам следует знать — я не работаю много. И насчет налогов я тоже не уверена. В этом году, уж точно.
Он холодно посмотрел на меня.
— Прошу прощения за заминку, ваша честь. Как я уже сказал, моя клиентка — примерная гражданка без криминального прошлого. В результате недавней смерти ее хозяйки она потеряла работу. Но не потеряла те нити, что связывают ее с нашим обществом. Ее мать — давний член клуба Грасси Глен. Я тоже член этого клуба, и я уверен, что моя клиентка непременно явится в суд. Поэтому столь высокая сумма залога совершенно необязательна.
— Отличная работа, — сказала я мистеру Обермейеру после того, как он закончил свою короткую речь.
Это действительно была хорошая работа. Судья решил уменьшить сумму залога с пятидесяти тысяч до тысячи.
— Элисон, дорогая. Ты свободна! — закричала моя мама. Она выписала чек на тысячу долларов, отдала его мистеру Обермейеру, чтобы тот передал его властям. Я крепко обняла маму. Я простила ее за все. Она только что спасла меня от заключения в тюрьме штата. Я была так благодарна ей, что забыла все мои обиды за все времена.
— О, Сонни. Я так рад, — сказал Кулли, целуя мои щеки, лоб, губы. — Скоро весь этот кошмар закончится.
— Не будьте так уверены, — рявкнул мистер Обермейер. — Нам надо готовиться к суду. Они хотят повесить на тебя обвинение в убийстве.
— А теперь, Луис, — строго обратилась моя мама к адвокату, как если бы он был маленьким мальчиком. — Давай дадим Элисон и ее возлюбленному насладиться несколькими минутами счастья. Они так много пережили. Пусть немного отдохнут.