Чапаёнок
Шрифт:
— Ну, коли нет горячего, где-нибудь ещё перехвачу. Голодным не останусь.
Словоохотливый всадник пришёлся Мите по душе.
— Обожди, — сказал он, — тут у меня чуток сала есть… и хлебушка найдётся.
Верховой перекинул через седло ногу и соскочил на землю.
— Это дело! — сказал он и протянул Мите большую, крепкую руку. — Будем знакомы: Алексей Новиков. Можешь звать просто Лёшкой… А тебя не Митюхой ли величать?
Митя удивился:
— А ты почём знаешь?
— А что, не Митюха разве?
— Верно. Митя.
— То-то же! Это у меня от роста такая догадка. Такой длинный уродился — мне кругом всё видно да всё слышно. Опять же, с коня почти не слезаю. А с коня ещё виднее.
Митя засмеялся. Ишь ты, какой весёлый! А с краюхой как управился! Всю подъел. И сала ни кусочка не оставил. А теперь аккуратно стряхнул с себя крошки, вытер губы.
— Слышь, Митя, приходи к нам в конную разведку — гостем будешь. На том конце села стоим… Придёшь?
— Приду!
— Ну, пока прощай! За угощенье спасибо!
Алексей вскочил на коня, крепко шлёпнул его ладонью, и в один миг и конь, и всадник скрылись за сараями.
Митюшка проводил их глазами. Лихой кавалерист! Крепко, ладно сидит в седле. Будто влитой! Из винтовки тоже, небось, стреляет как полагается, без промаха. А на вид немногим постарше Мити. Ну сколько ему? Годов семнадцать?
Митя отправляется в гости
Новый знакомый так понравился Мите, что он, не откладывая в долгий ящик, на другой же день отправился в конную разведку.
Село было большое, длинное, и загибалось оно широким полукругом, вроде подковы.
«Коли мне на тот край улицей идти, — подумал Митя, — я до вечера не дойду. Нужно взять прямо через луг».
Так он и сделал. И, видно, не один Митюшка был догадлив: неширокая, крепко утоптанная тропа протянулась, соединяя оба края села.
Митя шёл по тропинке. Ветер обвевал его лицо, а нежаркое осеннее солнце золотило скошенные поля, уже пожелтевшие листья деревьев и переливалось красным пламенем на кистях рябины. «Вот ведь как… — думал Митя, быстро вышагивая по тропке. — Война идёт, а незаметно. Мужики с полей хлеб свозят, не торопятся. Бабы на пруду бельё полощут. А коровы — те траву жуют. Им хоть бы что! И гуси пасутся. Ишь ты, важные! А ведь в соседних сёлах (это Митя хорошо знал) беляки. И, может, завтра сильный бой будет…».
Далеко, за смутно виднеющейся лиловатой полосой кустов, расположились передовые цепи, передовая линия красных бойцов. А ещё дальше, там, где небо слилось со степью, невидные для глаз, находились одно подле другого Орловка и Ливенка.
Митя шёл быстро и даже не заметил, как, пройдя луг, вышел на другой конец села.
Вышел он прямо к высокому дому с окнами, обведёнными голубыми резными наличниками. На крыльце дома, играя на ветру, висел красный флаг, и по обе стороны ступенек стояли, задрав носы вверх, пулемёты.
На завалинке, как раз против этого дома, сидел Алексей Новиков и небольшим сероватым бруском острил шашку.
Митя мечтает
— Здорово, Митя! Пришёл? — встретил Митю Алексей. — Я, видишь, шашку острю, а сейчас буду начищать. Приказ получен — в разведку отправляться… Хороша? — спросил он, вертя перед Митей шашку и любуясь чистым блеском стали.
Митя кивнул. Что там говорить: шашка была загляденье!
— А ты попробуй, до чего остра! Бритва…
Митя осторожно и с уважением дотронулся до остро отточенного лезвия и вдруг спросил:
— Лёша, а что в том доме?
— Как что? Штаб… ясное дело!
— Ну-у?.. И товарищ Чапаев там?
— Ясное дело. Где ж ему быть! Сидит — сражения обдумывает.
— Ну? В каком окошке?
Алексей ответил не задумываясь:
— В крайнем.
Теперь Митя с особым интересом стал смотреть на дом и на крайнее оконце, светло озарённое солнцем.
А вдруг откроется сейчас это крайнее оконце, выглянет Василий Иванович Чапаев, увидит Митю и крикнет его! «Здорово, — скажет, — Митюша! Ну, как жизнь? Не пора ли тебе настоящим делом заняться?». И ответит ему Митя: «Пора, пора, товарищ Чапаев! Мне страх как надоело кашеварить?» — «Куда же тебя назначить, Митя?» — спросит Чапаев. А Митя ему: «Куда хотите, назначайте, товарищ Чапаев, а уж я не подкачаю!» — «Ладно! — скажет товарищ Чапаев. — Назначаю тебя в конную разведку…»
Ох, до чего бы славно!
Но Чапаев был далеко
Сколько Митя не вглядывался, не открылось стеклянное оконце и не выглянул из него Василий Иванович. Был в это время Чапаев далеко, совсем в другом месте.
Ещё утром его вызвали в штаб армии, чтобы согласовать совместные действия против неприятеля. Было решено завтра дать сражение под Орловкой и Ливенкой.
К вечеру все вопросы были выяснены, и Чапаев стал собираться к себе в часть, в село Подшибаловку.
— Подожди маленько, Василь Иваныч, — предложил кто-то из командиров. — Конных вперёд вышлем — пусть пощупают. Как бы на беляков не налететь…
— Нельзя ждать! — коротко сказал Чапаев. — Каждая минута дорога.
— Ждать не хочешь — возьми хоть верховых с собой. Смотри, сцапают тебя с твоим тарантасом!
Чапаев только головой покрутил:
— Пустое! Ничего не будет. Отстреляемся в случае чего. Не впервые этой дорогой едем.
— Бубенцы сними хоть! — не унимался командир. — За три версты слыхать, что едешь.
Чапаев только засмеялся в ответ:
— Вот и хорошо! Пусть звенят. И пусть знают, что Чапай едет, — посторонятся!
Пулемёт на тарантасе
Ездили на тарантасе всегда втроём — товарищ Чапаев, ординарец Петя Исаев и кучер Аверька. С ними всегда был пулемёт «максим».
Кучер Аверька сидел на козлах. Лицо у него было красное, обветренное, нос луковицей, а на шее, даже в самую жару, толстый шерстяной шарф, чтобы не задувало. В этом шарфе Аверька и ночью спал.