Чара силы
Шрифт:
Я тебя давно простил — еще там, в Столбовом зале. Ты ни в чем передо мною не виноват…
— Возьмите, — повторил Падуб.
— А как же твой дом? Пекло, твоя семья?
— Нет у меня никого, — вздохнул пекленец. — А в Пекло я не вернусь — уже решил. Возьмите, я буду верно служить!
От страха, что его могут не взять, он упал на колени, схватил руку Даждя и лихорадочно прижался к ней губами.
— Эй, ты чего? Даждь еле вырвался. — Не надо этого… Поезжай, если хочется, но как же ты будешь в верхнем мире?..
Падуб одним прыжком вскочил на ноги и опрометью кинулся к лошадям, взлетая в седло.
— Отец мой жил — и я
Двадцать дней спустя три всадника осадили коней у подножия одинокой горы над морем.
Весна сюда пришла позже — здесь только–только начинали появляться проталины, набухать почки на ольхе и иве, темнела вода подо льдом, и первые ручьи бежали к вспухшим рекам.
Оставив лошадей внизу, взяв только чару, Даждь взобрался на гору. Полтора года назад, поздней осенью, он уже проходил этими тропами, но тогда ливень грозил смыть его вместе с грязью вниз, где поджидали враги, и он не знал, что ждет его впереди. Не ведал он этого и теперь, но на сей раз Даждя никто не преследовал, а сам он точно знал, куда направляется. Тревожило иное — выполнил ли свое обещание брат, сохранил ли поврежденный им по незнанию склеп, не поздно ли явился сам Даждь?
Падуб и Агрик, с мечами наголо, в молчании шли за ним — юноши ни за что не хотели оставить его одного. Конечно, впереди их не ждет засада, но за последний год Даждю хватило неожиданностей, и он только радовался скрипу шагов за спиной.
Ход, через который он зашел когда-то вместе с конем, был завален, но мимо него вела круто вверх узкая тропинка. Пройти по ней мог только привычный человек, и здесь Падуб неожиданно обогнал Даждя, руки которого были заняты Граалем. После того как слеза Хорса оживила ее, чара больше не оставалась пустой — на дне ее всегда плескалось немного жидкости, а стоило ее поднести к губам и чуть наклонить, как тут же наполнялась до краев. Она и сейчас была полна, и Даждь прилагал все усилия, чтобы не расплескать ни капли. И помощь Падуба была как нельзя кстати.
Пекленец первым добрался до той площадки, где Даждь когда-то разговаривал с Хорсом, и успел найти вход в склеп. Поднявшись следом, витязь обнаружил проводника, с интересом заглядывающего в неширокую щель.
— Там что-то есть, — объявил он и посторонился, давая дорогу.
Проход был достаточно широк для человека — в случае чего могли пройти и двое, — но Агрик и Падуб, не сговариваясь, пропустили Даждя вперед.
В знакомой пещере все было залито розовым светом, исходившим от камня. Кроме почти исчезнувших под слоем пыли следов Даждя, признаков того, что здесь еще кто-то побывал, не было.
Витязь осторожно приблизился и, поставив чару на пол, наклонился над склепом.
Разбитая им крышка неплотно прилегала к ложу — были заметны следы трещин. Сквозь ее полупрозрачные грани трудно было различить, что там находится, и Даждь осторожно стал снимать обломки. Агрик и Падуб не посмели подойти.
Части крышки один за другим легли на пол, и сквозь розовый свет на Даждя глянуло то самое лицо, которое он не надеялся больше увидеть.
Сорвав тонкую ткань, закрывавшую лицо спящей, Даждь наклонился к ней. Ничто не изменилось те же строгие черты, губы, брови, ремешок на спокойном лбу. Торопясь, он сорвал ткань и с остального тела.
— Сейчас, — прошептал Даждь, хотя девушка не могла его услышать, — сейчас ты обретешь свободу!
Он осторожно приподнял ее голову — из-за плеча Даждя вынырнул очнувшийся Падуб, с почтением протягивая чару. Поблагодарив его кивком головы, Даждь принял чару и медленно, чтобы не пролилось ни капли, поднес к губам спящей.
Русая головка запрокинулась, губы приоткрылись — и несколько капель просочилось внутрь. Осторожно, боясь сделать лишний вздох, Даждь напоил спящую.
Превращение свершилось внезапно. Казалось, только что перед глазами была живая статуя — и вот дрогнули ресницы, налились жизнью губы, шевельнулась, вздыхая, грудь.
Девушка вздохнула во сне, повернула голову, чуть поменяла позу.
Даждь склонился над спящей, не сводя с нее глаз. Только что произошло чудо — та, которая была обречена вечно лежать в этом склепе, обрела вторую жизнь. И это сделал он!
В какой-то миг девушка показалась ему прекраснее всех женщин на земле, и Даждь взял в ладони ее лицо и поцеловал уже живые, теплые губы.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Златогорка открыла глаза и сразу почувствовала, что ее страстно целует мужчина. Именно его поцелуй вырвал ее из объятий сна. Пробудившись, она тут же ясно вспомнила последние минуты перед сном и поняла, что ее обманули. Этот шарлатан наврал ей с три короба про судьбу и ждущего в вечности жениха, чтобы погрузить девушку в сон, а затем воспользоваться ее беспомощностью. Страсть, с какой мужчина ее целовал, прямо говорила об этом. Неизвестно, сколько времени она уже пробыла в его власти, но, по счастью, меньше, чем он рассчитывал. Что ж, второй раз ее не обмануть!
Не открывая глаз, Златогорка размахнулась и ударила.
Поцелуй прервался, потому что мужчина отлетел в сторону. Не давая ему времени прийти в себя, девушка резко села, подалась вперед и — застыла на месте.
Глазам ее предстали своды старой пещеры, совсем не похожей на покои чародея, предложившего ей свою магию. Снаружи доносился гул ветра и далекий шум моря — а ведь моря там не было. Она сидела на ложе, устроенном в огромном продолговатом камне, от которого исходил сладкий запах трав. Только этот камень и был ей знаком, но сейчас девушка не подумала о нем, обернувшись к людям, что стояли над нею.
Их было трое, и все они оказались незнакомыми. У стены застыли в удивлении двое юношей — один чуть помоложе, глядевший растерянно, другой — темноволосый, с бледным лицом жителя подземелий, был настроен гораздо решительнее. Он держал наготове саблю и не сводил вопросительного взгляда с мужчины, стоявшего близ ложа.
Именно он ее и целовал — сразу поняла Златогорка, разглядев на щеке незнакомца алое пятно. Что ж, это научит его вести себя как подобает!
Никто из них не двигался, давая возможность девушке осмотреться. Их молчание одновременно успокоило и насторожило ее.
— Кто вы? — быстро спросила она. — И где я? Что тут происходит?
Незнакомец поднес руку к пятну на щеке, ощупывая его, и вдруг улыбнулся неожиданно мягко.
— Прости мой порыв, не кори за несдержанность, — спокойно и чуть растягивая слова, словно напевая, заговорил он. — Я не причиню тебе зла. Имя мое Даждь Сварожич, а это друзья мои — Агрик и Падуб. По моей вине нарушен твой сон. Я чуть не стал виновником твоей смерти, разбив крышку твоего ложа. Но старший брат меня надоумил, как исправить ошибку. Я тебе жизнь спас, а потому не сердись. — Он опять погладил щеку. — А рука у тебя тяжелая!..