Чародей без башни
Шрифт:
Дверь распахнулась, и старик, щурясь, выглянул за крыльцо.
– Чего так долго? – заворчал он. – В животе урчит, как у башни в катакомбах.
– Горшок гони!
Композитор доковылял до ковра-самолёта и критически осмотрел брюкву. Потрепал ботву, поскреб пальцем кожицу и облизал, потерев языком по десне. Понюхал. Хотел даже попробовать на вкус, но Арий перехватил его руку.
– Но-но! Я свою часть сделки выполнил, где горшок?
Старик нахохлился, но всё же махнул рукой. В дверях показалась лохматая голова домового. Косясь жуткими глазами, он крепко сжимал
– Ключевую нитку! – потребовал транжира.
– А как я домой доберусь? – разозлился Синдибум.
– Мне до сольфеджио, – поморщился композитор.
Чёрная шляпа захихикала, но Арий не сдавался.
– Вечером верну, – прижав руку к груди, пообещал он.
– Что? – выставив левое ухо, крикнул старик.
Огры ехидно залыбились, выставив толстые нижние губы.
– Тебе твоя «доброта» ещё аукнется, – пообещал Синдибум, спрыгивая с ковра-самолёта.
Композитор пожал плечами, и ловко выхватив ключевую нитку, намотал на палец. Домовой помахал горшком, и запустил со всей силы, так что Арий еле поймал, чуть не кувыркнувшись за парапет.
– И это Благое время, – расстроено забурчал он. – А после полувечера вы тут младенцев вместо брюквы варите?
– Хуже! Нотную грамоту заставляем зубрить, – безумно завертев глазами, выдал старик.
Синдибум вздохнул. У некоторых совсем нет жалости.
– Аренька! – повторился бабушкин зов. – Немедленно домой!
– Арий! – надулся он, втянув голову в плечи.
А композитор с его тонким слухом, даже не оглянулся.
Сбоку от крыльца на метровой высоте зависла раздвижная железная лестница. Вот по ней теперь и придётся карабкаться до ближайшего яруса.
Старик загнал ковёр-самолёт прямо в дом, и уже хрустел брюквой, растирая по подбородку вязкий сок.
– Хоть зонт дай! – попросил Синдибум.
Композитор удивлённо заморгал.
– С какой стати?
– Лестницу стянуть. А то останусь у тебя на балконе и буду круглые сутки песню про мегамага голосить.
Лицо старика озарила шальная улыбка, так что Арий даже испугался, что этот сумасшедший согласится, но он зачмокал губами и сказал:
– Знаешь такую шутку? – и не получив ответа продолжил: – Летит хор гарпий, колокол на башне трезвонит, а один чудак стоит у перил, смотрит и не прячется. У него спрашивают: «Ты чего не хоронишься?». А он отвечает: «Не боюсь. Гарпии не жрут тех, кто фальшиво подпевает».
Композитор загримасничал и раскатисто захохотал, сгибаясь и прижимая руки к животу.
– Умора, – сжал губы Синдибум. – Зонт дашь?
Всё ещё хихикая, старик выдернул из корзины загнутую ручку и подбросил. Арий поймал зонт и, забравшись на перила, зацепил крючком за нижнюю ступень и потянул. Лестница со скрипом разложилась. Горшок мешал, и он запихал его за пазуху.
– Век вас всех не видеть! – пожелал он на прощанье.
Закинул ногу и, злорадно усмехнувшись, бросил зонт за парапет.
– Ой! Уронил! Но если прислушаешься, услышишь, как он мелодично шандарахнется.
Композитор только дверью хлопнул.
Синдибум долез до выступа, проскользнул в заросшую паутиной дыру и полз, пока не добрался до водонапорных труб. Они пронзали всю башню, сверху из-под самой крыши. Там по специальным желобам в резервуар собиралась дождевая вода и стекала вниз до каждого жилища, лавки или таверны. За водонапорными трубами начиналась шахта воздуховода. Он свернул в коридор, поднялся на несколько пролётов по внутренней лестнице и, дождавшись подъёмника, уселся на крышу. Бабушка просто так зов бы не отправила. Видать, случилось чего. И хоть заявляться к ней с реликвией не стоило, тащиться сначала домой было слишком лениво, всё-таки разница в четыре этажа.
Доехав до её яруса, Арий неторопливо слез и побрёл к анфиладе. На бронзовую фигуру саламандры даже не взглянул. Да и стучать молоточком в дверь не стал.
Во флигеле пахло чабрецом и ещё чем-то неуловимо неприятным.
– Что-то ты не торопишься? – вместо приветствия посетовала отставная волшебница.
– Бежал со всех ног, – притворно тяжело задышав, ответил Синдибум.
Бабушка сидела за столом, уткнувшись в толстую книгу с хрустящими, пожелтевшими страницами.
– Говорила, чтобы ты реликвии не трогал? – забубнила она, не отрываясь от чтения. – Забудь! Всё изменилось. Надо их срочно собрать.
Арий присел, поправив горшок под рубахой.
– Что случилось?
– Скрижаль нужно побыстрее открыть, – объяснила отставная волшебница. – Тогда можно будет её разрушить, и никаких следов не останется.
Синдибум поморщился. Разломать миллион кнежликов – та ещё глупость. Конечно если он настоящий, а не копия из храма памяти в Передудле, о котором писали в газете.
– Ты точно уверена, что скрижаль та самя? – на всякий случай спросил Арий. – А то в «Новостях долины»…
– Поменьше читай всякие глупости, – отрезала бабушка, – читай-камень самый что ни на есть подлинный и запросто остановит Безбашенный хоровод.
– Может мегамагам отдать, за вознаграждение, – предложил он.
Она со скрипом вздохнула.
– Ты сначала хоть одну реликвию добудь…
– Да проще, чем зубную щётку зачаровать, – перебил Синдибум, доставая горшок.
Отставная волшебница зажевала нижнюю губу.
– У Голуна стащил? А если заметит?
– Да продал он его, – отвесив горшку щелбан, честно рассказал Арий. – А я у покупателя выменял. И даже не спрашивай, на что. Пытать будешь, не сознаюсь.
– Не иначе на свою совесть, – проворчала бабушка. – Думаешь, остальные три будет легко заполучить?
– Теперь ими займусь, – заёрзав, мрачно пообещал Синдибум. – Был бы толк какой. Ну, награда, скажем. А то мне ещё за экзамен полторы тысячи платить. А они на лестнице не валяются.
Отставная волшебница сердито нахмурилась.
– И в кого ты такой жадный? У нас в родне испокон веку все бессеребренники. Ни в жизни чужого не брали.
– И своего не отдавали, – потирая лоб, заметил Арий.
– Так, где же оно твоё то? – недоумевала бабушка, насупившись. – Мегамагово оно. На этой скрижали их власть держится, они за неё любого в порошок для зелий сотрут. Так что плюнь и разотри, чтобы в голову больше не лезло.