Чародей фараона
Шрифт:
Когда же Данька совсем его допек, он развернулся к парню мордой и зло оскалил клыки.
– Так, дражайший спасатель мира, ты меня уже вконец достал своими стонами! Помощь, помощь! Асам-то ты на что способен? Нет бы взять в руки остру сабельку…
– Меч! – угрюмо поправил археолог.
– Ну, меч, – согласился Путеводитель. – Да посечь-покрошить всех врагов в капусту. Или наложить стрелы на тетиву шелковую и пустить лихими соколами на супостата. Слабо?
Горовой потупился. В словах волчка была немалая доля истины. Что это он, здоровый, сильный парень, нацепил на себя шкуру дикой пятнистой кошки и прячется за чужими спинами? Стыдно. Не по-русски как-то. Ну, пусть перед ордой чудовищ заробел с непривычки. Но здесь-то не монстры, а люди.
– Дайте и мне чего-нибудь, – обратился он к Рахотепу.
Тот сначала не понял, чего именно хочет от него святой херихеб. А когда Данька уточнил, на измученном лице воина появилась широкая улыбка.
– Эй, друзья! – закричал командир громко. – Сам чародей Джеди решил взять в руки оружие! Сейчас он покажет этим шакалам пустыни, где их место! С нами Ра-Атум! С нами Птах, Сохмет и Нефертум! С нами великие боги Та-Мери!
Услышав его слова, отряд приободрился. Сам Джедефхор благодарно взглянул на Даньку и кивнул ему.
Взяв в руки большой египетский лук, археолог попытался припомнить, когда же это он в последний раз стрелял из подобного оружия. Наверное, прошлой зимой, когда сдавал последний зачет по исторической военной технике. Вообще-то ему нравилось возиться с луком и стрелами. И, по словам заведующего кафедрой тактико-специальной подготовки Романа Злотникова, «Из Горового вышел бы неплохой Робин Гуд, попади он в средневековую Англию».
Эх, тряхнем стариной!
Толпа врагов остановилась как раз в полете стрелы, время от времени потрясая копьями и что-то выкрикивая. По всей вероятности, что-то очень воинственное и нелестное для противников. В победе ливийцы, должно быть, не сомневались. С некоторым удивлением Даня узрел в этой толпе нескольких женщин, вооруженных, как и мужчины. Они тоже орали, размахивали оружием. А одна – уже в годах, видимо, от избытка чувств, повернулась к египтянам спиной и, задрав юбку, продемонстрировала свой тощий зад.
– Жаль, далековато, – бросил один из лучников. – Так бы уколол ее, что до самой Великой Зелени бежала бы!
Воины расхохотались.
Тем временем разбойники вовсе не спешили кидаться очертя голову на штурм холма, где засели египтяне.
И Горовой понимал, в чем тут дело.
Как бы то ни было, ливийцы были воинами опытными и понимали, что потери будут изрядные, а египтяне станут драться не на жизнь, а на смерть. Будь это обычная война, дело другое. Но сейчас они пришли сюда не геройствовать, а за добычей, которую желали взять, как можно меньше рискуя.
– Будут пугать, а потом предложат сдаться, – пробормотал Джедефхор, подтверждая подозрения археолога. – Знаю я эту породу, воевал с ними. И вместе с ними, и просто с ними, – добавил он. – Может, там кто-то из моих солдат…
Внезапно что-то изменилось. Ливийцы заволновались сильнее, засуетились, указывая куда-то в сторону потемневшего на востоке неба.
А через пару мгновений и египтяне услышали то, что взбудоражило врага.
В пустыне звучал частый перестук множества копыт.
Весь отряд, включая и Даниила, замер в ожидании. Если это пришла подмога к ливийцам, то жить им осталось считанные минуты. Только вот Упуат почему-то не выражал беспокойства.
Вот из-за барханов появились первые всадники.
Ливийцы заорали. И это был вопль недоумения и даже страха.
К ним широкой дугой мчались черные всадники на… полосатых скакунах.
А впереди летел светлокожий великан, чье лицо украшала развеваемая ветром огненно-рыжая борода.
– Это не ливийцы! – заорал Данила. – Мы спасены!
– Еще неизвестно, как бы не было хуже! – бросил Джедефхор.
Стрелой подлетели непонятные спасители к их холму.
Вблизи оказалось, что это чернокожие гиганты (любой из нубийцев, служивших в египетском войске, показался бы подростком в сравнении с ними), с длинными копьями, большими луками и мечами у пояса.
Эти луки тут же были наведены на ливийцев, в нерешительности остановившихся на месте.
А рыжебородый, выделявшийся ростом и статью даже среди своих высоченных соратников, спрыгнул со спины зебры («А говорили, они не приручаются») и подошел к египтянам, все еще не знавшим, как реагировать на все происходящее.
– Мое почтение сыну фараона Хупу, царственного собрата отца моего!
Рахотеп и Джедефхор недовольно насупили брови. Искажение священного имени живого бога пришлось им не по нутру.
– И его спутникам тоже привет! – закончил великан. – Я Наакон, сын Наакона, пятого царя этого имени, правящего страной Куш, которую некоторые чужеземцы, не знающие нашего языка, – легкая улыбка возникла на вполне негритянских губах рыжего, – именуют Эфиопией. А это, – жест в сторону по-прежнему готовых к бою всадников, – мои воины, прибывшие, чтобы сопроводить вас к вашей цели.
– Как ты нашел нас? – только и смог спросить Джедефхор.
И только потом добавил, словно спохватившись:
– Сын достойнейшего отца.
Наакон искренне рассмеялся.
– Разве на пальце у вашего чародея нет кольца моей сестры? Или ты думаешь…
В эту секунду со стороны ливийцев послышались воинственные вопли, удары в медные щиты, и беседа оборвалась сама собой.
Орда ливийцев двинулась вперед, готовясь перейти на бег. Но тут перед войском появилась одна из колесниц, на которой стоял, опершись на копье, крупный мужчина в немее и пестрой набедренной повязке. Такие передники Даниил видел только на египетских придворных, и вполне возможно, кому-то из них она раньше и принадлежала. Но вот откуда он раздобыл головной убор фараонов?
«Не иначе какую-нибудь царскую гробницу обчистил. С этих гиен станется».
Величественным жестом руки толстяк остановил своих подчиненных и хлопнул возницу по спине. Тот тронул поводья, и колесница проехала метров тридцать по направлению к позициям египтян и их нечаянных союзников.
Скудное одеяние предводителя ливийцев было украшено золотыми и серебряными подвесками, ярко блестевшими на закатном солнце, а в руке он держал отполированный до яркого блеска бронзовый меч. Вид у него, однако, был не грозный, а скорее комичный.