Чародей на том свете
Шрифт:
– Мадам, мои мамонты существа хоть и не говорящие, но очень умные и куда не следует, не суются, – не менее насмешливо парировал академик.
– Да, – не удержалась Протопопова, – возможно даже, они будут поумнее некоторых академиков с министрами!
– И даже полковников! – не остался в долгу Дмитрий Андреевич.
Начинавшийся скандал оборвался сам собой.
Небо над тайгой осветилось беззвучной вспышкой. Как будто ударила мощнейшая молния. Еще несколько секунд на горизонте плясали ало-красные зарницы, отчего-то похожие на два огромных глаза, а потом к небосводу взвилась колонна призрачного света.
И все исчезло.
Загомонили птицы, издалека донесся рев – должно быть, потревоженный тигр или медведь выражал свое недовольство.
А потом все стихло.
На востоке начало светлеть небо – короткая летняя ночь, оказавшаяся столь насыщенной всякими невероятными событиями, подходила к концу.
Часть II
ПОЛЯ ЗАКАТА
Глава десятая
С БЛАГОПОЛУЧНЫМ ПРИБЫТИЕМ!
Мелькание разноцветных клочьев тумана перед глазами постепенно прекратилось, и Даниил смог наконец увидеть, где находится.
Низкое полутемное помещение, заваленное всяким мусором, обломками каких-то статуй и, вот странно, пустыми банками и битыми бутылками. Стены – неровно отесанные базальтовые блоки, покрытые полустершимися надписями.
На них-то он и обратил внимание прежде всего. Возможно, по профессиональной привычке любителя древностей.
И они сразу же поставили его в тупик.
Во-первых, буквы.
Наличествовали тут и клинопись, и арабский, и совсем непонятные шрифты. И даже несколько почти незаметных русских слов – все, что характерно, непечатные. Но больше всего было хорошо знакомых археологу египетских иероглифов.
Однако смысл складывавшихся из них фраз категорически не совмещался с реалиями благословенной Земли.
Какое отношение к стране пирамид могла иметь, например, надпись «Молот Апопа – чемпион!»? Или – «Дом Хатор – козлы!»? Или совет каким-то Рассекающим убираться вон да еще при этом… как бы сказать поделикатней, отыметь себя самим?
Здешний мусор также явно свидетельствовал о высокоразвитой цивилизации. Во всяком случае, иначе нельзя было объяснить наличие полиэтилена и алюминиевых жестянок.
Но, как бы то ни было, следовало выбираться отсюда как можно скорее, ибо кроме соответствующего запаха было кое-что еще. Некоторые банки носили следы чьих-то острых и довольно крупных зубов. Никакого желания знакомиться с их обладателями у Даниила не было. А ждать, когда в этом странном месте возникнет Упуат, запропавший невесть куда, можно было и снаружи.
И путешественник поневоле двинулся к пролому в стене, откуда проникал неяркий свет оранжевого оттенка.
Выбравшись наружу, археолог долго стоял, разглядывая окружающее и испытывая при этом два взаимодополняющих желания. Нырнуть обратно в душную вонючую полутьму, где ничего этого, по крайней мере, не видно, и, бухнувшись на колени, завыть дурным голосом.
Ибо даже быстрый взгляд давал понять – он находится не на Земле.
Низкое небо, на котором не было ни солнца, ни луны, ни даже облаков. Заросли сине-багряной жестколистой колючки среди развалин и мусорных куч. Незнакомые, неземные запахи. И дома странного, расположенного на берегу широкой, убегающей вдаль реки города в километре отсюда.
Склеп, где финишировал Даня, после того как его протащило коридорами Дуата, стоял на склоне поросшего редкой травой и вышеупомянутой колючкой холма, когда-то, возможно, бывшего частью этого города, а ныне – чем-то вроде свалки.
– Эй, парень! – послышалось снизу.
Причем окликнули его не по-русски, хотя он тем не менее все понял. Явление это было ему знакомо – еще по Египту.
Взглянув в ту сторону, откуда донесся окрик, Даниил Сергеевич Горовой обнаружил, что к нему медленно и с явным трудом движется местный житель.
…То, что это не человек, Даня понял уже тогда, когда между ним и неведомой личностью оставалось метров десять. И так и остался стоять в недоумении и страхе, пока тип вразвалочку приближался к нему.
Конечно, археолог в этом смысле имел опыт – видел и нетеру, и хурсарков, и акху. И даже ящеровидного Древнего. И только это помогло ему не заорать и не пуститься прочь со всех ног, когда абориген приблизился.
Это был толстый субъект с серой нездоровой кожей, покрытой шрамами не то от чирьев, не то от ожогов. Габаритами раза в полтора крупнее Дани, с чертами лица, словно взятыми из фильмов ужаса, и глазами, поблескивающими красным. Одет он был в ветхие штаны из рогожи и засаленный пиджак с болтающейся биркой. Приглядевшись, Даня определил, что тряпка сшита на фирме «Свердловский кооперативный швейный завод имени Горького» аж в 2004 году.
«Антиквариат»! – с долей уважения подумал гость.
– Чой-то тошно мне, браток, – сообщил урод. – Как будто трупак несвежий с маринованными улитками натощак употребил. Освежиться надо бы… За бутылочкой не сгоняешь?
Даниил только закивал, старательно подавляя страх при виде когтей на кривых, толстых, как сосиски, грязных пальцах, клыков и обломанного рога на лысом темени.
– Ну давай, – нежить протянула археологу пригоршню серебристых крупных бусинок, прикосновение к которым легкой дрожью отозвалось в ладони. – Тут недалеко.
– А чего взять? – только и спросил археолог.
– Не знаешь, что ли? Красную сикеру, что ж еще? На крайний случай – синюю. Или белую, если уж совсем ничего не будет. Да, вдруг чего, – крикнул он уже вдогонку, – скажи, что, мол, Ху послал!
– Кто, кто?! – изумился Даня.
– Ху-у! – проорала тварь. – Ты что, глухой? Ну, иди, иди уже, болезный. А то трубы горят, мочи нет!
Изо всех сил стараясь придать лицу равнодушно-спокойное выражение, Горовой отправился к недалеким домам, встающим из оранжевой дымки.