Чародей с гитарой. Том 1
Шрифт:
— Понятно. — Корробок поразмыслил. — Неужели всего за сутки ты сумел разобраться, в чем твоя выгода? Хар! Впрочем, солнце и щетка быстро прочищают мозги. Хар! Значит, ты предпочел бы заработать ужин горлом, а не руками? Я прав?
— Если на то будет ваша воля, капитан. — Джон-Том постарался принять обнадеживающе смиренный вид.
— Так, говоришь, песни далеких стран? Давненько на нашей лохани не звучало песен, если не считать воплей добропорядочных граждан, улетающих за борт. — Он поглядел влево, где Мадж, Яльвар и Розарык надраивали планшир. —
Джон-Том облизал губы и шагнул вперед, пряча ухмылку от спутников.
— Видите ли, господин капитан... Мне, конечно, не хочется их огорчать, но что я могу поделать? У меня вот-вот спина переломится. И в отличие от них я лишен меха, защищающего кожу от солнца. Похоже, мои страдания ничуть их не волнуют, так почему меня должно интересовать их мнение?
— Ты прав, бедный голокожий человечек. Не стану врать, что Меня это трогает, однако... — Корробок помолчал с задумчивым видом, а Джон-Том затаил дыхание. — Ладно, менестрель, будь по-твоему. Мы дадим тебе шанс. Хар! Но, — угрожающе добавил он, — если ты хитришь, чтоб отлынивать от работы, я заставлю тебя отполировать изнутри весь нос нашей посудины.
— Что вы, капитан! Я не хитрю! К тому же, — нашелся юноша, — разве стал бы я повсюду таскать музыкальный инструмент, если б не был менестрелем?
— Как теоретик и практик в области извращений, я мог бы много чего предположить, хар! Но вижу, у тебя нет необходимого воображения. — Он повернулся и выкрикнул: — Каскрель!
К нему подскочила белка с грязным нечесаным хвостом.
— Спустись в мою каюту и принеси инструмент. Тот, что мы взяли на последнем призе.
— Слушаюсь, господин, — проскрипела белка и исчезла в люке.
— Пойдем, дылда. — Следом за Корробоком Джон-Том поднялся на полуют. Там капитан уселся в плетеное кресло, подвешенное к рее. Спинка кресла-корзинки была дополнена поперечной жердью — это позволяло капитану выбирать позу для отдыха.
На этот раз он решил сесть в корзину. Мгновением позже появилась белка с дуарой. Джон-Том постарался не смотреть на инструмент с вожделением, тем более что за матросом по трапу взошел любопытный Сашим. Белка отдала целую и невредимую дуару, и Джон-Том любовно погладил ее. Он уже готов был заиграть, но ему помешал незнакомый голос.
Сначала юноше показалось, будто собачьи уши поджаты. Приглядевшись, он увидел рваные края — следы варварской хирургии. Пес хромал и опирался на костыль — в отличие от Корробока у него обе ноги были на месте, просто одна на целый фут короче другой. С выступающих далеко вперед челюстей свисали щеки.
— Не надо, кап'н.
Корробок недовольно обозрел вновь прибывшего.
— А что тебя не устраивает, Макриг?
Старый пес перевел взгляд на Джон-Тома.
— Не дело это, господин. Пусть он лучше драит палубу.
Деревянной ногой Корробок выбил из-под мышки матроса костыль. Макриг засеменил в поисках опоры и плюхнулся на задницу под грубый хохот
— Хар! Ну, где же твоя утонченность, Макриг? Где тяга к культуре?
Старый матрос как ни в чем не бывало поднялся на ноги и выпрямился во все свои четыре с половиной фута.
— Просто он мне не нравится, кап'н. Ни он сам, ни его манеры.
— Разлюбезный Макриг, я тоже не испытываю любви к бесперым, но вид голой кожи не вызывает у меня разлития желчи. Ну, а манеры... — Он устремил на Джон-Тома пугающий, приводящий в замешательство взгляд. — Какие у тебя манеры, человек?
— Какие угодно, господин капитан. — Джон-Том опустил глаза.
Взгляд попугая задержался чуть дольше необходимого.
— Хар, вот это правильно. Все-таки подобострастия еще маловато, но это поправимо. Видишь? — Он посмотрел на старого матроса. — Ничего тут плохого нет. Музыка нам не повредит. Или повредит, а, дылда? Учти, ёсли у меня мелькнет хоть тень сомнения...
— Что вы, капитан! — зачастил Джон-Том. — Я всего лишь бродячий артист и хочу попрактиковаться в своем ремесле...
— Хар! И спасти свою тонкую шкурку, — усмехнулся Корробок. — Быть по сему.
Он откинулся на спинку мягко покачивающегося кресла. Стоявший поблизости Сашим ковырялся в зубах чем-то похожим на сосульку длиною в фут. Джон-Том понимал: если в песне прозвучит хотя бы намек на мятеж или неповиновение, эта «сосулька» вонзится в его беззащитное горло.
Он нервно тронул струны, раскрыл рот... и дал петуха. Экипаж откликнулся новым взрывом хохота. Корробок откровенно наслаждался смятением юноши.
— Простите, господин. — Он откашлялся, мечтая о стакане воды и не отваживаясь попросить. — Эта песня... кхе... принадлежит группе менестрелей, называющих себя «Орлами [64] .
Корробоку это польстило.
— Мои родичи по полетам... Правда, я давно предпочел летать вдали от родни. Орлы сильны, но умишком небогаты, да и от пения их я не в восторге. Больно уж голоса высоки и пронзительны.
— Нет-нет, — поспешил объяснить Джон-Том. — Песню придумали не орлы, а люди вроде меня, выбравшие себе такое название.
64
Имеется в виду ансамбль «Иглс». «Eagles» в переводе на русский — «Орлы».
— Странный выбор. Почему бы им не назвать себя «Людьми»? Впрочем, это несущественно. Спой, менестрель. Согрей наши черствые сердца.
— Как прикажете, господин.
Дуара изрядно уступала привычной гитаре, но игралось Джон-Тому легко. Он начал с «Будь спокоен», и на сей раз из горла свободно полились высокие ноты. Потом он исполнил следующую тему из своей тщательно продуманной подборки. Корробок закрыл глаза, пираты заметно расслабились. Музыка понравилась всем. Джон-Том сыграл «Лучшую любовь» и перешел к попурри из «Би Джиз».