Чародей звездолета «Агуди»
Шрифт:
Сигуранцев некоторое время размышлял, взгляд становился отстраненным, будто прислушивался к внутреннему голосу, наконец проговорил негромко, но тем тоном, который заставляет к себе прислушиваться:
– Я с вами не согласен, господин президент. В смысле, насчет сокращении рождаемости. То мы, а то – кобызы.
– Еще бы, – ответил я с сарказмом. – Ведь я – сраный демократ! Ладно-ладно, не двигайте бровями, я вас все равно ценю и уважаю, а на прозвища, которыми вы меня увешиваете за моей спиной, не обращаю внимания. Именно потому, что демократ. Фашист вас бы уже отвел в Тауэр да спросил бы с пристрастием: кто платит за такой неслыханный по наглости подрыв величия страны –
Сигуранцев сказал довольно:
– Селедка мечет миллионы, кобызы – десяток, русские – единицы. Что ж, тенденция…
Громов с готовностью хохотнул. Я сказал тем же покровительственным тоном:
– Причина понятна: более развитый мозг приходится доращивать уже после рождения, а заодно и развивать. Чтобы освоить окружающий мир, уже мало развитого мозга, надо еще и уделять воспитанию ребенка все больше внимания и заботы. В элитных воинских частях на обучение одного солдата расходуется столько средств, сколько в простых частях на роту, верно? Зато такие коммандос пригодны к операциям, где не потянет целая дивизия простой портяночной пехоты. Так и ребенок, в которого вложили больше средств, способен решать более сложные задачи, подняться на более высокую ступеньку в обществе. Вот и вкладывают родители все, что могут оторвать от себя… Но даже зажиточные люди, что могут оторвать больше денег, не могут оторвать больше времени, ибо с каждым ребенком надо разговаривать, обучать, развивать, внимательно следить за ним, поправлять, подталкивать в нужном направлении. Понятно, что на десять детей, как у кобызов сейчас или у русских сто лет назад, внимания не хватит. К тому же сейчас обычно оба родителя работают!
Забайкалец слушал внимательно, в отличие от Агутина и Убийло, те перешептывались, изредка бросая на меня осторожные взгляды, то ли устраивали государственный заговор, то ли уговаривались после заседания пойти по бабам.
– Вы хотите сказать, – заметил он осторожно, – что у кобызов рождаемость должна падать?
– Да, – ответил я. – Как во всех развитых странах.
– Высокоразвитых, – сказал Забайкалец ехидно.
Я не понял, в чем шпилька, сказал тем же тоном:
– Упала же рождаемость у турок и курдов, переселившихся в страны Западной Европы?
– Да, – согласился Забайкалец, – на сотые доли процента.
Я сдвинул плечами:
– Скорее всего, ошибки в подсчетах. Наверняка злонамеренные. Есть факторы, от нас не зависящие, это как биение сердца или работа легких. Бежишь – дышишь чаще, да и сердце стучит, лег отдохнуть – все замедляется. Так и фактор, регулирующий численность семей. Пока кобызы будут рожать по десять детей, те будут копаться в навозе. А кобызы тоже захотят, чтобы их дети жили «как люди».
Гусько сказал ровным голосом, не то поддерживал меня, не то опровергал:
– В России семь процентов населения имеет высшее образование. В Китае установка на то, чтобы уже в нынешнем поколении было сорок пять процентов с высшим.
Забайкалец не выдержал:
– В Китае? С его населением? Брехня!
– Почему? – удивился Гусько. – В развитых странах этот процент равняется восьмидесяти.
Забайкалец осел, шея покрылась
– Жить надо там, чтобы не было мучительно больно здесь… Понимаете, Терен Маркович, не ту страну назвали Гондурасом! Я сам видел объявление на входе в Макдоналдс: «Специальные 50% скидки для русских: Вы покупаете два гамбургера по цене четырех – и еще два получаете бесплатно!»
Новодворский жирно хохотал, розовые щеки колыхались, как студень.
– Что вы хотите, – проговорил он, хрипя и булькая, – русский человек не может рассуждать здраво и трезво… одновременно. Потому эти объявления для него в самый раз!
– Русскому человеку, – сказал Башмет льстиво, – одной бутылки мало, две много, а три в самый раз. Говорят, что любить водку, халяву, революции и быть дураком – еще недостаточно, чтобы быть русским, но я этого не понимаю… Почему недостаточно?
– В России много непонятного, – сообщил Шандырин. – Говорят же, что умом Россию не понять. Разве что задним. Вот еще Россия – мировой лидер по числу непонятных праздников. Но это только европейцам да трезвым людям они непонятны. А по числу трезвых Россия в лидеры выходить пока не собирается.
– Российская история развивается не по спирали, – вставил Гусько, – а по штопору. Стакан, наполовину заполненный водкой, оптимисты считают полуполным, пессимисты – полупустым, а русские… ха-ха-ха… почти пустым…
Сигуранцев наблюдал за ними исподлобья, лицо как высечено из гранита, только в глазах вспыхивают огоньки. Что-то из шуточек нравится, даже вижу – какие, что-то коробит, он хоть и демократ, но без ненависти демократов к России, без их стенаний, что с их умом и талантами угораздило родиться в России, а не баронами в Англии или сынками миллиардеров в Юсе.
– Русские долго запрягают, – сказал он с непонятной интонацией, помедлил и закончил неожиданно: – а потом на них быстро ездят! Но эти ездуны забыли, что нация, которая ест макароны с хлебом, – непобедима!
И снова непонятно, то ли насмехается над русскими, то ли гордится.
Глава 8
В комнату скользнула некая тень, это помощник Карашахина, начальник канцелярии ухитрился подобрать себе людей, еще более неприметных, чем он сам. Карашахин, не отрывая от меня взгляда, приподнял руку, помощник ловко вложил в щель между пальцами патрона нечто блестящее, лазерный диск нового поколения, размером чуть больше пятака, тут же испарился, как капля пота в горячем воздухе.
– Господин президент, – сказал Карашахин бесцветно, но в голосе настойчивость, – по моей просьбе техник подготовил две записи… короткие, необременительные, как раз для такого отдыха…
Тон не понравился, но я видел повернутые в нашу сторону головы, прислушиваются, гады, на них и рассчитана реплика Карашахина, махнул рукой:
– Ну и что?
– Позвольте мне показать две записи?
Я улыбнулся:
– Вам? Да смотрите сколько влезет. Только не здесь, я работаю.
Он чуть смутился или сделал вид, что смутился.
– Простите, господин президент, я не часто выступаю перед народом, чтобы так тщательно следить за словами. Я имею в виду, показать вам.
Чувствуя маленькую победу, как мало человеку, даже президенту надо, чтобы ощутить превосходство, я благосклонно кивнул, чувствуя, как дурное настроение рассеивается.
– Что у вас? Опять порнуха?
– Сами оцените, господин президент, – ответил он уклончиво. – Каждый видит в меру своей… гм… Главное, обратите ваше высокое внимание на цифры. Уж они-то не врут, можете сто раз перепроверить по другим каналам. А выводы делайте сами.