Чародей звездолета «Агуди»

Никитин Юрий Александрович

Они торопливо записывали, я на миг ощутил презрение к этим существам, что не понимают такой простой вещи. Тут же нахлынуло чувство стыда, ведь сам же не понимал совсем недавно, сам был таким. Они сейчас – это я вчера.

Второй корреспондент выкрикнул:

– А это не двойной стандарт, когда вы называете себя демократом, а действуете… как диктатор?

Я развел руками:

– Не ловитесь на такие дешевые трюки, как всякий русский интеллигент… вы знаете, что такое «русский интеллигент»? О, это уникальное существо, водится только в России. Это человек, который чужие мысли, обычно забугорные, с умным видом выдает за свои. Да еще и делает вид,

что это его глубокое убеждение, продиктованное неким нравственным постулатом. На самом же деле двойные стандарты придумали и ввели в обиход именно США, когда начали создавать таможенные барьеры против ввозимых из-за границы товаров. Я помню, ввоз японских автомобилей одно время запрещали вовсе. А в остальное время поднимали таможенные сборы так, что японские товары могли покупать только полные придурки. Это называлось защитой отечественного производителя… И разные названия для одного и того же человека, как «шпион» и «разведчик», – это не двойной стандарт? Так что давайте без этой дури. Пусть перестанет пользоваться двойными стандартами тот, кто их ввел и шире всех ими пользуется. Ясно?.. А теперь простите, я очень спешу, даже опаздываю.

Корреспондентов отодвинули, я прошел к выходу, кто-то успел еще выкрикнуть:

– С политкорректностью покончено?

– Политкорректность, – ответил я, остановившись в дверях, – это когда поливать грязью можно только русских? Справедливости ради добавлю, что в США поливать грязью можно только белых… Нет, с этим лицемерием, думаю, так просто не покончить. Но мы – постараемся.

Сразу же после ухода членов правительства я принял две таблетки снотворного, лег тут же в кабинете на диван, а в полночь Карашахин осторожно потряс меня за плечо. Голова чугунная, веки свинцовые, однако ноздри сразу уловили аромат горячего кофе. С полузакрытыми глазами я поднялся, пальцы ощутили прикосновение горячей чашки. Карашахин убедился, что я не выроню, осторожно убрал руки.

Глоток горячего ожег горло. Я поглощал быстро и жадно, и с каждым движением кадыка в одряблевшее за время сна тело вливалась если не сила и бодрость, то хотя бы жизнь. Карашахин смотрел молча, с сочувствием. Я сунул ему опустевшую чашку, он спросил:

– Еще?

– Да, – ответил я. – Но не сейчас, через четверть часа.

– Слабый, крепкий?

– Еще спроси с сахаром или без, – огрызнулся я. – Даже если бы я пил слабый, сейчас нужен крепкий. И с сахаром, конечно. Где остальные?

– Уже выехали. Скоро будут в Центре. Громов не ложился вовсе. Говорит, для него это без последствий – не поспать сутки или даже двое.

– Хорошо, – сказал я. – Пойдем.

Лифт опускался тяжело и надсадно, словно вез похоронную процессию. Наконец двери распахнулись, сотрудники охраны расступились, привычно ощупывая взглядами Карашахина. Короткий коридор, около двери удвоенная охрана. Офицер, что неслышной тенью нес за мной ядерный чемоданчик, сел на приготовленный для него стул, выпрямился и замер.

Мы вошли, двери легко и бесшумно задвинулись, словно из рисовой соломы, а не из плит, что выдержат взрыв атомной бомбы.

В приемной сидели Громов, Сигуранцев и Босенко. Они не выглядели встревоженными или взволнованными, однако я ощутил сдержанное напряжение, разлитое в зале. Сигуранцев все так же свеж, как обычно, невозмутим, слегка высокомерен, одет с иголочки, спина ровная.

– Приветствую, господин президент.

Громов тоже подтянут, сухощавость заметнее, резче, явно ночь не спал, вряд ли даже

поел, тоже на кофе, рядом с ним Щукин, его зам, этот и сейчас не сидит ровно, двигает задом, словно зацепил гвоздь за шляпку и пытается выдернуть, живой и деятельный, один из тех замов, на которых и держится министерство, пока глава ездит по заграницам, жмет руки таким же главам, исполняет хоть и не всегда декоративные функции, но все же вникать во все детали работы своего ведомства может далеко не всегда.

На широком жидкокристаллическом экране медленно раздевались две роскошные молодые блондинки. Телевизор высокого разрешения, изображение изумительно четкое, смотреть – наслаждение, и когда на заднем плане появился он, Тулиб, с бутылкой коньяка входящий в комнату, зарычал от восторга. Там на экране он начал расстегивать брюки…

За спиной раздался хриплый спросонья голос:

– Тулиб!.. Опять кино с бабами смотришь? Одевайся, пора.

Тулиб раздраженно бросил через плечо:

– Еще рано. Лучше всего под самое утро.

– Утро уже скоро, – ответил голос. – Нам еще надо отойти…

В дверном проеме появился Сархан, грузный, оплывший, как свеча на жарком солнце, но уже в костюме, с небольшим дорожным чемоданом.

Из прихожей мелодично звякнул домофон. Тулиб поднялся, краем глаза с сожалением еще посматривая на экран, он там во всей мужской красе имеет этих русских шлюх, вышел в темную прихожую.

– Але?

Из мембраны раздался почтительный голос:

– Это внешняя охрана, господин Иванов!.. Тут прибыло заказанное вами такси, шофер так говорит…

– Да-да, – бросил Тулиб недовольно, – я вызывал. Пусть ждет, через десять минут будем!

Сменить одежду дело трех минут, Тулиб сожалеющим взглядом окинул апартаменты. Трехкомнатная, но зато какая: сто семьдесят квадратных метров, две роскошные ванные, бильярд, три компьютера, мебель за сто тысяч баксов…

Выходя на лестничную площадку, он тщательно запер толстую бронированную дверь на все замки. Сархан нетерпеливо вжимал кнопку лифта.

– Ни хрена у этих русских не работает, – прорычал он.

И хотя дом строился финской компанией, лифты доставлены из Норвегии, но все равно эти русские – сволочи, всех их настигнет кара Аллаха.

Просторный лифт, отделанный в стиле «люкс», нес их вниз бесшумно, Тулиб развалился на диване, в зеркале напротив отражался полнеющий красавец джигит, раздобревший на почве бизнеса, Сархан стоял у дверей, тоже одет по высшему классу, ведь оба – преуспевающие бизнесмены. В этом доме живут одни крупные бизнесмены, родственники и любовницы членов правительства, начальники таможенных терминалов, сотрудники налоговых служб… О стоимости квартир подумать страшно, ведь они двое только арендуют, но это три тысячи баксов в месяц!

Дверцы раздвинулись, впереди просторнейший холл, все залито светом, в подвале собственные службы: генератор, подача воды и все прочее, необходимое, чтобы поддерживать жизнь дома в полной изоляции.

Консьержка заискивающе улыбнулась богатым жильцам, что не скупились на чаевые, а охрана у подъезда подобрала животы, руки на автоматах, на мордах написано рвение служить и служить, ведь за такие бабки еще бы не служить!

Дверь отворилась в ночь, только на востоке небо чуть-чуть окрасилось в розовое. Пространство вокруг дома огорожено крепкой решетчатой стеной, по периметру ходят двое с овчарками на коротком поводке. Это на случай, если какой дурак все же сумеет перелезть через такой забор.