Чародей. Часть первая
Шрифт:
На берегу Москвы-реки спешно соорудили крепость, огороженную высоким земляным валом и глубоким широким рвом, вдоль вала тянулся плотный плетень с проделанными в нем бойницами. Оборону крепости поручили шести стрелецким полкам с конницей. Во главе этого войска был поставлен капитан Преображенского полка Иван Бутурлин, который по этому случаю получил шуточный титул «царя Ивана Семеновского».
Другой отряд, который должен был осаждать крепость, состоял из двух потешных полков и двух полков новой организации с конными частями, гранатометчиками и артиллерией. Командование этим отрядом Петр поручил своему любимцу Федору Ромодановскому, который выступал как «царь Федор
Общее руководство маневрами Петр возложил на Гордона как на знатока военного дела, а сам царь, в звании рядового бомбардира Преображенского полка Петра Алексеева, определился в потешную артиллерию, назначенную для осады крепости. Вместе с Петром сюда вошли и все его сотоварищи-бомбардиры: Меншиков, Лефорт, Брюсы, Хабаров, Корчмин, Воронин, Лукин, Третьяков и другие.
Бомбардиры, среди которых были Меншиков и младший Брюс, несмотря на то, что служили в кавалерии, были одеты одинаково с пушкарями, и выделялись среди бородачей своими юношескими задорными лицами.
28 сентября осаждающие подошли к крепости, перешли реку вброд и начали подготовку к штурму. По замыслу предстояло в намеченных местах засыпать ров, устроить удобные подъемы на крутой земляной вал и проделать проходы в плетеной изгороди подобно пробиванию брешей при штурме крепостной стены. Эти подготовительные работы обеспечили своими силами бомбардиры.
Стрельцы всеми мерами старались помешать работавшим внизу у рва, бросая в них из-за укрытий ручные гранаты и зажигательные снаряды. Бомбардирам удалось подтащить к самому рву телегу с прикрепленным к ней длинным железным копьем; на ней имелись зажигательные и горючие материалы – сера, смола, а на стержень копья были нанизаны пучки соломы. Телегу раскатили так, что копье врезалось в плетень; после этого ее подожгли. Огонь быстро перекинулся на плетень. Стрельцы бросились тушить пожар, но потешные отгоняли их от места пожарища. В результате всей этой операции часть плетня сгорела, и в нем образовался широкий проход для штурмующих. Отдельные смельчаки из потешных перебрались через ров и, вскарабкавшись на вал, начали лопатами расширять проход, сбрасывая землю в ров. Однако эту работу до конца довести не удалось, так как стрельцы отогнали их палками с горящими пучками соломы.
Молодые бомбардиры во главе с Петром искали новые способы для начала штурма. Оказавшийся рядом Яков крикнул Петру:
– Государь, этот грозный вал можно обрушить подкопом.
– И то верно, Якушка!.. Ребята, засучивай рукава, бери поддоны, тяпы и лопаты… начинай быстро работу! – распоряжался Петр Алексеев.
Стрельцы, увидев это, начали забрасывать потешных землекопов ручными гранатами.
– Разреши, государь, пустить в ход отделение пушкарей, – опять появился рядом Яков.
– Валяй, с Богом! – с радостной улыбкой сверкнул очами Петр.
Потешные пустили в ход свою артиллерию. Они открыли огонь из пушек по валу и крепости, прогоняя с него стрельцов. Теперь можно было продолжать беспрепятственно осуществлять подкоп. Туда заложили ящики с горючими материалами, а в ров сбросили телегу, наполненную масляным тряпьем, и подожгли ее.
Подкоп удался, и вал обрушился, засыпав в этом месте ров. Это позволило начать окончательный штурм. Потешные с молодыми командирами бросились на приступ, но стрельцы встретили их градом ручных гранат. Атаковавшие имели и пострадавших. Даже Лефорт получил ожоги лица и уха от брошенного огненного горшка. После нескольких минут сопротивления потешные все же взобрались на вал, и тут произошла ожесточенная схватка: стрельцы отчаянно защищали проделанный в изгороди проход. Только к вечеру закончился
При первом штурме крепость была взята открытой силой, роль артиллерии свелась только к подготовительным работам для штурма. Такой способ в реальности допускал большие потери наступающих. Поэтому 8 октября применили второй более распространенный способ взятия крепости с помощью длительной бомбардировки артиллерией, которая уничтожала артиллерию противника, разрушила крепостные стены, вызвала пожары и нанесла большие потери гарнизону крепости.
В один из моментов захватывающей битвы Яков вдруг почувствовал, что ядро противника летит ему прямо в сердце. Страха не было, так быстро пришла эта мысль. И тут же он будто увидел отводящую снаряд руку прекрасной Марфы, словно с небес. Когда ядро упало недалеко и разорвалось, он еще долго смотрел на это место. Вреда причинено не было, только пороховой дым застелил глаза и растревожил душу. Видение тут же прекратилось, и в пылу боя он моментально забыл об этом, как будто ничего и не было вовсе. В этот раз падавшие в крепость бомбы, по словам Петра Алексеева: «Великий ужас в осадных людях учинили».
Во время этого похода петровские бомбардиры хорошо освоили практику навесной стрельбы, вызвав многочисленные пожары и разрушения. Так вторично пала крепость, на этот раз при деятельном участии артиллерии. При этом войска ознакомились с устройством крепостных сооружений и овладели приемами ведения осадной войны. Они на практике убедились в значении артиллерийского огня, и с какими трудностями приходится сталкиваться в обороне и при осаде. Бомбардиры же получили практику не только в артиллерийской стрельбе, но и в производстве разнообразных инженерных работ.
Хотя оружие, применявшееся обеими сторонами, не было боевым – штыки у ружей деревянные, ручные гранаты и бомбы, наполовину заполненные порохом, – но обе стороны понесли чувствительные потери: 24 убитых и свыше 50 раненых. Даже сам генерал Гордон был ранен. Яков Брюс участвовал в походе в качестве поручика второй роты рейтарского полка в составе лагеря князя-кесаря Федора Юрьевича Ромодановского.
После Кожухова двумя армиями научились теперь воевать по всей науке. Про полки Лефортов и Бутырский, преображенцев и семеновцев, именованных теперь лейб-гвардией, иностранцы отзывались, что не уступят шведам и французам.
После полученного опыта и реальных навыков взятия крепостей в народе, и сама московская знать начала подумывать о завоеваниях Нижнего Дона и степях далекого Крыма: «Были бы степи наши – в зерне бы купались… Бусурманы проклятые не пускают… Сколько нашего брата в Крым угнали…»
Имели место споры о будущей войне и в Немецкой слободе. Многие не очень одобряли: «Черное море нам не надобно, к туркам, в Венецию лес да деготь не повезешь…» Но прошедшие Кожухов военные, в особенности молодые, уже горячо стояли за любую войну.
Но славой Кожуховского похода гордиться можно было разве что на пирах под заздравные речи при звуках литавр. Офицеры, в париках, шелковых шарфах до земли и при огромных шпорах, не раз слыхивали вдогонку: «Кожуховцы! – храбры бумажными бомбами воевать… а ханских пулек попробуйте…»
Сомневались многие – предприятие казалось рискованным: «А вдруг – провал?.. Не спастись тогда никому, всех захлестнут возмущенные толпы холопов… А не начинать войны – того хуже, царя опутали немцы – душу подменили, денег уйма идет на баловство, люди страдают, а дел больших не видно».