Чародейский рок
Шрифт:
— Милости просим, милости просим, судари и сударыни!
— Мы просто путешествуем, — успокоил его Род. — Мне бы кувшинчик эля, любезный, да нам всем чего-нибудь поужинать. Найдется?
— Найдется, сударь, как не найтись. Тимон, эй!
Из задней комнаты вышел долговязый подросток, увидел Гэллоуглассов и дружелюбно улыбнулся. Потом разглядел Корделию и улыбнулся еще более радостно. Девочка ответила ему улыбкой и сразу оживилась. Магнус кашлянул и сказал:
— Вечер добрый, дружище!
— И
— Эля, сынок, да побыстрее, для наших славных гостей.
— Эля только для нас двоих, — уточнила Гвен. — А остальным, пожалуйста, воды.
— Хорошо, хорошо. Стало быть, еще воды, сынок.
— Будет сделано, отец.
Тимон развернулся и исчез в дверном проеме.
— «Отец»? — усмехнулся Магнус. — Как-то слишком официально.
— Некоторые предпочитают обращаться к отцам именно так, — отозвался Род. — Но вы, все четверо, выбрали обращение «папа».
— Если так, то с этих пор я тебя буду звать «отец». Зачем же тебя обижать? Все, решено. Скажи, отец… Ой, нет… — И Магнус схватился за живот и сложился пополам от неудержимого хохота.
Род нахмурился и посмотрел на Гвен.
— Что смешного?
— Не знаю, — пожав плечами, отвечала она. — По-моему, ничего, просто слово «отец» для них непривычно, вот и все.
Тут и все остальные дети начали улыбаться и посмеиваться.
Вернулся Тимон с подносом, поставил на стол перед каждым по кружке и сказал:
— На ужин осталась только похлебка, уж простите, милорд и миледи. Не ждали вас.
— Мы с удовольствием поедим вашей похлебки, — заверила юношу Гвен. — А хлеб найдется?
— Найдется, само собой!
Магнус поморщился, немного переиграв при этом, и спросил:
— Как только вы выносите этот жуткий шум?
— Шум? — переспросил Тимон, склонил голову к плечу, прислушался. — А, это вы про ту музыку, которую камни играют, спрашиваете? А она еще звучит, оказывается!
Корделия вытаращила глаза.
— Как можно о ней забыть?
Тимон пожал плечами.
— С месяц назад мы только и делали, что торчали на лугу и плясали под развеселые напевы, а вот в последние дни как-то перестали вообще музыку эту замечать.
— Тимон!
— Да, отец! — Юноша лучисто улыбнулся Гэллоуглассам. — Кажись, ваша похлебка готова.
Он поспешил к двери, ведущей в кухню.
— Вот оно, оказывается, как, — глубокомысленно изрек Магнус.
— Но как же они сумели перестать замечать музыку? — продолжала удивляться Корделия.
Джеффри пожал плечами.
— Ну, наверное, она им попросту прискучила. То, с чем давно знаком, не так ценишь. И все-таки верится с трудом — при том, как оглушительно звучит музыка.
— При любом уровне громкости, — услышали все мысленный голос Векса, — можно игнорировать звуки, если люди пресытились ими. Некоторые ученые утверждают, что разум защищает себя от перегрузок, приобретая бесчувственность и блокируя любые раздражители.
Магнус обиделся.
— Вот еще! Не раздражители, а приятные для слуха звуки!
— В избытке все что угодно может стать раздражителем.
— В свое время, — дипломатично заметила Гвен, — мы все переели сладостей.
Магнус зарделся. Напоминание о детстве было ему неприятно. А у Грегори стал виноватый вид.
— Отличный пример, — согласился Векс. — Как бы ни была вкусна какая-то еда, если съешь ее слишком много, то даже ее запах начинает раздражать. Вот так и разум этих людей выработал для самообороны нечто вроде глухоты.
Джеффри вдруг насторожился.
— Но ведь оборону можно преодолеть, Векс.
— Не говорил бы глупостей, — укорила его Корделия. — Мы не о крепостях говорим, а о музыке. Как можно сломать стену глухоты?
— Очень просто, — ответил Векс. — Надо поменять музыку на такую, какая привлечет внимание.
Грегори спросил:
— А как поменять?
Снаружи послышался не то вой, не то стон.
Все испуганно переглянулись, вскочили и бросились к двери.
Выбежав на улицу, Гэллоуглассы стали оглядываться по сторонам, пытаясь понять, откуда донесся звук, но вой утих и сменился грубым ритмичным скрипом и крикливым пением:
Пот и кровь! Гнет оков! Свист бича Сгоряча!Дети остолбенели, а Грегори оторопело спросил:
— Это разве музыка?
— Вероятно, придется пересмотреть терминологию, — высказался Векс.
— Но уж точно, — решительно заявила Гвен, — это не стихи.
— Не знаю, — покачал головой Род. — Но честно говоря, не представлял, что дойдет до такого.
— В этом тексте есть рифма и размер, — заупрямился Векс. — И он должен быть классифицирован как стихи.
— Но откуда они? — возмутился Магнус. — Неужели теперь камни поют?
Род с тревогой обратил внимание на то, что из дверей и окон высунулись парни и девушки.
А по улице шли подростки в одежде из кожаных ремешков. Они ступали в такт с музыкой и хлестали друг друга бичами по оголенным спинам.
— Бичеватели, мазохисты, — пробормотал Род ошеломленно. — Тут ведь нет чумы.
— Но это не покаяние, — сурово проговорила Гвен. — Ты прислушайся, что они поют.
Род прислушался, но не понял, откуда исходят звуки. То ли парни и девицы сами пели, то ли песня доносилась изнутри камешков, висевших у них на груди на шнурках.