Чарованная щепка
Шрифт:
Зимой все шло как по писаному. Леон и тогда не работал быстро, но приносимые Виолой задачи ему были по душе и ладились без особенных затруднений.
– Помните дерево, нашу боль и восторг? – осторожно подсказала девушка. – Разве не дивно сотворили вы пятьдесят пять одинаковых листов по числу годов заказчицы?
– Одинаковых?! – Леон разом выпрямил плечи и воздел руки горе. – Да как примерещились они вам одинаковыми? Ни единый не повторился! Истинный вызов художнику! В марте не найдешь и дерева, с которого брать подобие, не положишь перед собой настоящих листьев,
Виола, быть может, и смутилась своей невнимательности, но гораздо охотнее отметила, что собеседника удалось по крайней мере отряхнуть от забытья. Пожалуй, что-то может еще получиться. Следует только бережно тащить за эту наскоро спряденную нить.
– Истинное мастерство, – кивнула девушка. – Глаз от него не оторвать часами. Себастьян с трепетом оплетает чарами одну резную ветку за другой. Ваш талант художника и его магический дар заставили каждый искусственный лист звенеть от легкого касания свежего воздуха. Мы творим совершенство!
Работа над этим совершенством доводила до мигрени уже и Виолу. Часами она усердно обмахивала дерево с разной интенсивностью, проверяя отклик и тон каждого листочка. То пение птиц оказывалось чрезмерно тихим, то скрип, записанный у старой ели, не желал воспринимать движение воздуха на внутренних ветвях – все требовалось обнаружить и отправить на доработку брату, после чего проверка начиналась сызнова.
– Спасибо за похвалу, добрейшая Виола Базилевна, только теперь я вас подвел. Знаю, что нелепость, но сам себя не переделаешь.
Виола намеревалась жарко возразить, когда заметила союзницу – из курятника в глубине крохотного двора выплыла женщина в рабочей юбке до голени и льняном некрашеном переднике. Рукава темно-зеленой рубахи были по-домашнему закатаны, тяжелая коса охватывала голову в два оборота.
Верно, сам себя Леон не переделает. Однако эту миссию можно возложить и на более мотивированных лиц.
Жена Леона тоже обнаружила раннюю гостью и двинулась к ней с корзиной яиц. Игнорируя до времени ее приближение, Виола подобрала с травы мешок, в котором коварные брусочки прибыли к резчику.
– Коли заказ вам не по сердцу, не буду времени терять, – оживленно заявила она, со стуком отправляя деревяшки обратно в котомку. – Сегодня еще успею передать их другому умельцу. Конечно, заказчик не станет платить полной суммы за руку другого мастера. Текущие расходы мы покроем, но впредь не сможем положить вам достойной художника платы, обращаться придется к простыми ремесленникам.
Как и ожидалось, эти слова достигли ушей подоспевшей бойкой жены гения, которой пришлось уже забыть вкус пшеничной муки, зато изобрести много новых блюд из воды, отрубей и квашеной капусты.
– Доброе утро, Виола Базилевна, – пропела она ласково.
– Бог в помощь, Фелиса Беттиновна, – Виола перевязала мешок и лихо забросила на плечо.
Леон стоял в растерянности. Пожалуй, расставание с ненавистным заказом было скорее радостью, только он словно заново посмотрел на свою Фелису. Обыкновенно слегка пышечка, она как будто похудела, и это была не стройность юной девы, а изможденность матери семейства. Глаза ее еще горели задорным огоньком, который и запал когда-то ему в сердце, но обзавелись характерными кругами.
Кажется, он недооценил значимость текущего заказа для семейной казны. Фелисе приходится изворачиваться, чтобы дом не заметил потери пары рабочих рук. Возможно, уже вышел запас чурочек, наколотых впрок, и она сама орудует топором в дровянице. Должно быть, и по рынку фланирует дольше, разыскивая остатки по бросовым ценам. Из живности они держали только кур, в городе не очень-то развернешься. Однако весна – это время посадок. Леон совершенно точно помнил, что копал грядку под картошку, болтая поверх с забора с соседом, занятым тем же благородным делом, но даже столь скромный клочок земли этой культурой не ограничивался. Выходит, остальное его голубка взрыхлила сама.
– Уже побеседовали о ваших делах? – любезно продолжила Фелиса, как будто не замечая печальных итогов этих переговоров.
Виола не спеша высвободила косу, придавленную мешком на плече, и ответила так же представительно:
– Побеседовали, добрейшая Фелиса Беттиновна.
– Вы, верно, не завтракали, хлопоча о делах? Окажите любезность, разделите нашу скромную трапезу.
Виола не отказала. Обе они понимали, что уходить девице сейчас никак нельзя. Леону гордость не позволит кидаться обещаниями завершить многострадальный заказ, и самой Виоле не след опускаться до мольбы, не говоря уже об угрозах и шантаже. В такой патовой ситуации есть одно веками проверенное средство – доброе чаепитие. Тем более, что Виола и в самом деле не завтракала, начав утро понедельника с неприятного дела-"лягушки".
Получив согласие гостьи, Фелиса мягко склонила оставить мешок снаружи и пропустила гостью в дом. Сама же, проходя мимо супруга, чуть коснулась его локтем, сопроводив движение тихим шепотом. В дом Леон входить не стал.
Фелиса же явила черты превосходной хозяйки – неторопливость своей речи сочетала с изрядной расторопностью в деле.
По традиции обмахнув почетную лавку рушником, усадила гостью и отправила детей нагуливать аппетит. Со стола в печном углу легко подхватила низкий широкий горшок, и, обняв его одной рукой, на весу вспенила в нем свежие яйца, следом утопила пучок ароматной сушеной петрушки.
Виола устроилась как подобает леди, чинно и прямо, оправила оранжевую верхнюю юбку с белыми набивными лилиями, замерла на лавке. Солнечный луч щедро грел щеку и немножко сердце, заставляя жмуриться. Покинув дом, редко сядешь любоваться, как умелая кухарка с улыбкой ладит тебе домашний завтрак.
Хлопоча, Фелиса не переставала вести малозначимую беседу – справлялась о здоровье Себастьяна, отвечала на вопросы о детях – намеренно избегая касаться дел.
Виола же смотрела на опустевшие полки и радовалась, что старая улица еще не обросла каменными домами и позволяла держать внутренние дворики – во многом обитатели кормились именно с них.