Чаровница из Беккена
Шрифт:
Глава 15. Не верю в сказки
Мне позволили идти самой и даже перестали заламывать руки, вместо этого туго стянули их за спиной веревкой. Получив немного свободы, я наконец смогла осмотреться, но то лишь еще больше ввергло меня в тоску — платье, мое чудесное шелковое платье, теперь пребывало в полном беспорядке! Темный шелк был смят и испачкан серой пылью, застилавшей пол кладовой, край подола разорван до самого бедра, а одна из бретелек так и норовила соскользнуть с плеча и явить всем сокрытое, потому как была надорвана, держалась на тонких ниточках.
Я невольно всхлипнула от отчаянья… являться к Генриху
Я горестно всхлипнула и отвернулась от удручающего наряда. И ведь руками-то не прикрыться!
Невольно поймала взгляд стражника Эндара на своей едва не оголившейся груди. Нехороший. Осуждающий и отчасти даже похотливый. Мужчина смотрел строго, но будто не мог заставить себя отвернуться. Точнее даже не потрудился отвести взгляд, когда понял, что раскрыт.
«Ничего, — успокаивала себя я, — Генрих не даст меня в обиду, чтобы там ни было! Он друг Луциана и освободит меня сразу же, как увидит». Миновав темный, плохо освещенный зал мы вышли в коридор, который оканчивался единственной дверью. Большой, окованной металлом и кожей.
Все внутри меня замерло и я даже невольно попыталась замедлить шаг, но жесткие руки не позволили мне и секундной задержки.
У тех дверей дежурили двое стражников в черных доспехах и красных плащах, спускавшихся им едва ли ниже щиколоток. Рядом с ними, вытянувшимися по струнке при приближении командующего гарнизоном, нервно мерил пол шагами юнец с обритой наголо головой. Мальчишке было едва ли больше шестнадцати. Худой, нескладный, с большими карими глазами в обрамлении темных ресниц, он очень напоминал птенца какой-то птицы. Испуганного и неуверенного в себе.
— Марвин! — Прикрикнул на него мужчина, заставив подскочить на месте.
— Его величество ждет, сир Анрат! Прошу! — воскликнул он сорвавшимся голосом и распахнул перед нами дверь.
Я задержала дыхание буквально упираясь ногами в пол.
«Нет же! Куда! Дайте хоть мгновение перевести дух!» — хотелось выкрикнуть мне им в ответ, но чем бы то помогло? Явно ничем.
Это был большой кабинет с огромными занавешенными окнами по всей южной стене.
Тяжелые портьеры из красного бархата, ловили на себе отблески огня, полыхавшего в огромном камине напротив. Куда меньше света давали немногочисленные подсвечники расставленные по углам комнаты, на столике возле дивана и кресел, на большом письменном столе… из-за которого поднялся и смотрел на меня пристально высокий широкоплечий мужчина.
Я не сразу его узнала. Темные, каштановые волосы так же были откинуты назад, но стали длиннее. Зеленые глаза смотрели иначе, устало, а не озорно… во всем были виноваты темные круги, поселившиеся под ними. Лицо будто осунулось, но больше всего облик меняла густая короткая борода, которую отрастил король Генрих Третий.
Увидев меня, он не сдвинулся с места и ничего не сказал, только поднял руку, требуя тишины, когда командующий гарнизоном начал свой рапорт. Я смотрела на него едва сдерживая слезы, мне было жутко обидно вот так предстать перед ним, растрепанной, связанной, едва держащей себя в руках. Отчего-то стало так горько… нет, пожалуй, я не чувствовала любви или ревности, но все же нас связывало нечто бесконечно важное для меня, ведь именно с того самого вечера в «Лиловой Розе» и началось все то, что привело меня сегодня в осажденную крепость Базенор.
Ах, если бы только не решил он посмеяться над не в меру расторопным королем Жоржеттом, потребовав найти ему девственницу среди ночи в мильском борделе…
— Развяжите и оставьте нас. Все, кроме вас, Анрат. — Добавил он спешно, — Вы можете остаться.
— Да, ваше величество.
Жесткие руки соскользнули с моих предплечий, позволив встать на ноги в полный рост. Путы были сняты, и я наконец смогла прижать руки к груди чтобы скрыть углубившийся вырез, утереть слезы, выступившие на щеках.
Уходя Эндар скользнул по мне недобрым взглядом, и я ответила ему тем же. Что творится там, в голове у этого стражника? О чем таком он думал, бесстыдно рассматривая меня?
Когда двери за ними закрылись, Генрих нерешительно вышел из-за стола и уже сделав пару шагов в мою сторону, вдруг остановился. Указал Анрату на диван у окна, сказал:
— Там есть плед. Дай ей, девушка совсем продрогла.
Мужчина нахмурился, но в несколько шагов преодолел расстояние, минуты не прошло, как на мои плечи опустилось спасительное тепло мягкого шерстяного одеяла. Я приняла его, с тихим «спасибо» и укуталась. Но до того, как его накинули на мои плечи, право, даже не заметила, что дрожу от холода.
— Не ждал я такой встречи, Лобелия. — Сказал Генрих, как-то по-особенному выделив мое имя.
У меня не было слов. Точнее они были, но присутствие постороннего сдерживало меня. Что я могу говорить при Анрате, а что нет? Ах, да что я вообще могу сказать Генриху после всего, ведь фактически это из-за меня дракон в осаду взял столицу его королевства!
— Луциан, что с ним? Где он сейчас? — выдавила я наконец из себя. Голос мой осип от волнения или быть может холода…
Генрих смерил меня внимательным взглядом и указал жестом на диван, приглашая присесть. Я же зачем-то посмотрела на командующего гарнизоном, будто мне требовалось его одобрение. Одернула себя и понуро заняла место, что было ближе к камину и дальше от холодного окна. Генрих не сел в кресло, лишь облокотился на него сзади, сложив руки на спинке. Будто защищался от меня или тем самым возводил преграду.
— Луциан у Банагора. — Ответил он наконец. И поспешно добавил. — Жив, насколько я могу судить по требованиям змея, что были выставлены вчера.
Я дернулась и поборов робость заглянула ему прямо в глаза. Мне было мало слов, хотелось найти им подтверждение и в его мимике, жестах. Хотелось знать, что мне не врут, чтобы успокоить.
Но были ли у Генриха причины обманывать меня? Ах, о чем это я. Такое чувство, что у всех в Эвеноре есть на то причины, так чего же королю отступать от сложившихся правил?
Но он не врал.
— Драконы держат слово, а он обещал не тронуть никого из пленников, если я выдам тебя или соглашусь решить дело поединком.
— Что ж… я здесь. — Сказала я и не узнала свой голос.
— Это неважно. — Вдруг ответил он. — Я уже принял второе предложение. Мы будем биться на рассвете и то что ты сегодня… — Он замолчал и только тяжело вздохнув, будто ища в себе силы, спросил. — Зачем ты здесь, Лобелия?
Я растерялась даже больше не от его слов, а от того, как он их произнес. В глазах короля плескалась плохо сдерживаемая злоба, а пальцы его нервно постукивали по резной спинке кресла перед ним. Большие, сильные руки будто хотели сжаться в кулаки, так напряжено было их положение — волны гнева, исходившие от Генриха Третьего ощущались остро и внушали страх.