Чарусские лесорубы
Шрифт:
— Никуда я не поеду.
— Как это не поедете? Вы в моем распоряжении. Я имею разрешение снимать все, что мне здесь понравится.
— Ну и снимайте. А я при чем?
— Я вас засниму в разных видах. Мои снимки пойдут в газеты, в журналы. Я вас прославлю на весь Советский Союз. Откроете журнал «Огонек», а там снимок девушки-богатыря Лизы Медниковой. Разве это не приятно?
Настроив, наконец, треногу, он начал привинчивать к ней фотоаппарат. Делал все медленно, раскручивал да закручивал разные там винтики, поглядывал по сторонам, что-то соображая…
— Ну, вы скоро? — раздражаясь, спросила Лиза.
— Скоро,
— Вы, наверно, работаете без норм?
— Почему вы так думаете?
— Если бы у вас была норма, вы бы не копались так.
— Я работаю аккордно: сделаю леспромхозу витрину лучших людей — и тысяча рублей в кармане.
— Легко вам даются тысячи. Поэтому вы по полчаса и настраиваете свой аппарат. Я бы за это время сколько деревьев разделала.
— Нельзя равнять ваш труд с моим. Фотография — это, знаете, тонкое дело. Сейчас бы вот мне нужно солнышко, а его нет. Я ведь здесь снимаю не в ателье, мне надо приспособиться… Ну, готово! Становитесь к этой сосине — так ведь, кажется, называется это дерево? Пилу свою на руки возьмите.
— Зачем на руки?
— Чтобы видно было, чем вы работаете. Повыше к груди приподнимите, будто ребенка держите. Это же ваш любимый инструмент, который вам приносит славу. Так. Чуть голову к пиле наклоните. Вот, вот. Ну, спокойно, снимаю. Готово! Вот это будет снимок! Как только Москва напечатает, я вам вышлю экземпляр газеты или журнала… Теперь становитесь всей артелью.
Перед тем как фотографировать все звено, Чирков, потирая руки, прошелся перед шеренгой людей.
— Сейчас я вас запечатлею на всю жизнь. Пройдут десятки лет, вы уже состаритесь, разойдетесь в разные стороны, но у вас сохранится фотография. Она будет напоминать, что в таком-то году были вместе, работали на лесозаготовках и к вам специально приезжал фотограф Евгений Чирков. Я, конечно, не обязан раздавать бесплатно фотографии, я тоже ценю свой труд, несу расходы… Но мы с вами можем договориться. За небольшую плату я сделаю вам великолепные фотоснимки.
— А сколько это будет стоить?
— Пустяк! Одна карточка десять рублей, две — пятнадцать, а если полдюжины — за тридцатку сделаю.
— Что-то дорого?
— Так ведь это не в ателье, а в лесу! Один фон чего стоит! Это только я, дурак, согласился выехать в лес. Какой порядочный фотограф согласится поехать сюда? А вот я поехал. Поехал потому, что считаю нужным сделать хорошее, полезное дело для людей, самоотверженно работающих на лесозаготовках.
— Ладно, согласны! Только не волыньте.
— Задаточек соберите, чтобы я в надежде был, что тружусь не зря.
— Соберем! Рядимся из-за пустяков. Пока канителимся, сколько бы разделали леса…
— Но, друзья мои, я у вас редкий гость.
— Редкий, да меткий!
Перед праздником витрина появилась. Была она хорошо оформлена: расписана, раскрашена, оплетена пихтовыми гирляндами. В ней много было новых портретов передовиков соревнования. Среди них и портрет Лизы Медниковой. Посмотрев на него, девушка чуть не расплакалась. Она не походила на себя, а пилу, которую держала на руках, можно было принять за муфту или за кошку… Лиза была сфотографирована на фоне грязной стены, и не многие знали, что эта стена сооружена фотографом из «сосины».
Напротив витрины висела подновленная доска показателей работы
— Ну, чья взяла? Ошурков — пьяница! Не возражаю, люблю «лесную сказку». Но Ошурков пьет, да дело разумеет. А вы, трезвенники, где оказались? На первом месте с конца! У меня один Хрисанфов всех ваших лесорубов за пояс заткнет…
Особенно не терпел бахвальства Степана Кузьмича Чибисов. Он приходил в бешенство от издевок Ошуркова и называл его жуликом.
— А вот ты сумей сработать так, как я, — отшучивался Степан Кузьмич. — Я дал по своему участку к празднику сто с гаком, а ты сколько? Приходи ко мне и поучись, как надо работать.
— И пить? Праздник еще не наступил, а ты уже пьян.
— А кто празднику рад — накануне пьян. Я пью потому, что хорошо поработал, пью от трудов праведных. А ты попробуй напейся, так тебя излупят всего.
Подготовка к празднику чувствовалась повсюду. Яркий кумач пылал, подобно кострам, среди лесов и снегов. В магазинах люди толпились за покупками. В домах шла стряпня, над поселками стлались пряные запахи сдобы, жареного и пареного. В квартирах наводили порядок: протирали оконные стекла, подбеливали печи, мыли полы, доставали из сундуков праздничные половики, коврики, скатерти, занавески. Все сверкало чистотой, дышало свежестью, от чего на душе у людей становилось светлее и радостней.
Накануне праздника на всех лесных участках прошли торжественные собрания. На Новинке люди собрались в переполненном красном уголке. Здесь были руководители участка, передовики труда, пришло много стариков. Сергей Ермаков приехал из Сотого квартала с матерью, ввел ее в зал под руку. Пантелеевна выглядела строгой и торжественной, на голове у нее черная вязаная косынка, на плечах — старинный шелковый платок с перьями жар-птицы. Окинув взглядом зал, в котором было очень жарко и сильно пахло пихтой, она слегка поклонилась всем собравшимся. Увидев на первом еще не занятом ряду перед сценой Медникову, она сказала сыну:
— Вон Лизанька. Пойдем к ней. Да не вздумай у меня нос воротить от девушки.
Лиза увидела старуху, идущего за нею Сергея и вдруг вспыхнула, покраснела, быстро встала и заговорила смущенно:
— Проходите сюда, тут свободные места.
Пантелеевна поздоровалась с Лизой, с Паней. Прежде чем сесть отступила в сторонку, чтобы дать возможность сыну приветствовать девушек. Но парень и не думал подавать им руку.
— Вы разве уже сегодня виделись? — спросила Пантелеевна с ноткой недовольства в голосе.
— Ви-иделись! — небрежно сказал сын и сел, оставив место для матери между собой и Лизой.
Верховодил на собрании старик Фетис Федорович. Он прибодрился, подравнял бороду и казался теперь намного моложе своих лет. Произнеся коротенькую вступительную речь о празднике, он предложил избрать президиум, ловко, как молодой, подставил стул Лизе Медниковой, поднявшейся на сцену, посадил с ней рядом Сергея Ермакова, похлопал молодых людей по плечу. Затем предоставил слово для доклада Багрянцевой.