Чарующий вальс
Шрифт:
— Это делает честь проницательности княгини, — произнес Ричард ледяным голосом.
В отчаянии он огляделся вокруг, как бы стремясь спрятаться, но где?!
— Не думаете ли вы, ваше величество, — сказал он, наконец, — что это возможно сохранить в тайне, надолго? Прошлой ночью я был в маске; Ванда только что приехала и никогда не видела вас — обмануть ее ничего не стоило. А удастся ли это через неделю? В сопровождении баронессы она будет бывать везде: на балах, парадах, приемах — и повсюду будет встречать государя. Сегодня утром, к примеру, она была в Пратере. Без маски я мало похож на вас, и тот, кто довольно близко видел ваше величество, едва ли спутает нас.
— Я обдумал и это, — победно заявил Александр. — При тайных встречах с графиней вы будете всегда в маске, а местом вашего свидания сегодня вечером станет дворец графа Разумовского.
— Русское посольство?! Возможно ли это?
— Я все устрою.
— Вы полагаете, графиня Ванда может приехать туда без сопровождения?
— Я уверен. Князь велел ей познакомиться с царем, а как — ее дело. Она не сможет отказаться от встречи при любых обстоятельствах. — Царь задумался. — Мы должны послать ей записку. Но только не слишком скоро, чтобы не вызвать подозрений Меттерниха. Вы договаривались о какой-нибудь встрече?
— Нет, ваше величество, — твердо ответил Ричард.
— В вашей комнате лежит веер, — впервые заговорила Екатерина. — Это ее?
Ричард посмотрел на княгиню почти с ненавистью.
— Есть ли хоть самая малость, которую можно скрыть от ваших шпионов? — еле слышно спросил Ричард.
— Веер? Прекрасно! Вы можете вернуть его, — предложил царь.
— Он сломан, ваше величество.
— Тогда пошлите другой — чего проще? А с ним — записку без подписи, что за ней заедет экипаж и доставит ее на ужин с тем, кто посылает ей веер.
— Вы все продумали, сир. — Ричард не мог скрыть иронии.
— Да, я горжусь своим воображением, Ричард, но поздравить нужно вас. Вы прекрасно справились с порученной вам ролью, и нам обязательно повезет. Самое большое удовольствие я получу, когда Меттерних попадет в ловушку, которую сам и поставил.
— Вы до сих пор уверены, что это ловушка?
И прежде чем царь успел ответить, Екатерина сказала:
— Будьте уверены, Ричард, Ванда Шонберн — самая последняя и лучшая из его находок, и… мы знаем, как вы «обожаете» шпионов, где бы они вам ни попадались.
ГЛАВА VI
Князь Меттерних положил на письменный стол бумаги, которые только что изучал, и повернулся к жене с видом человека, сбросившего с себя великий груз.
— Кое-что удалось сделать. Пусть и маленькая победа, но она важна, — с радостью сказал он жене.
— Замечательно, наконец-то вы к чему-то пришли. Я начала опасаться, что ваши заседания превратятся в пустой разговор.
— Русские, кажется, уверены, что конгресс будет тянуться сто лет. Сегодня речь шла о Франции и нам удалось договориться с Талейраном. А завтра мы вернемся к польскому вопросу.
— Постарайтесь хоть ненадолго забыть работу. Ее было слишком много, и пора отдохнуть. Вы собираетесь выезжать? — спросила Элеонора.
— Да, необходимо сделать несколько визитов. Надеюсь, они будут полезны и в то же время дадут мне возможность немного расслабиться. В последние недели я совершенно забыл о своих общественных обязанностях.
— Клеменс, все жаждут видеть вас, — заверила княгиня. — Если бы я не обещала заехать к леди Каслри, то могла бы сопровождать вас.
— Встретимся за обедом, Элеонора. — Он поцеловал ей руку, и она вышла из комнаты.
Несколько мгновений Меттерних задумчиво смотрел на закрывшуюся дверь, затем подошел к зеркалу, стоявшему между окнами в парк, и взглянул на свое отражение. Те же брови, чистые синие глаза, орлиный нос, то же исключительное — как говорили многие — чувство собственного достоинства.
— Тебе уже сорок один, — сказал он своему отражению. — Где твоя юность, где радость жизни? Неужели государственные дела отняли у тебя все?
Он вздохнул и подошел к открытому окну. Несколько часов свободы, а он не знает, что поделать с собой.
Действительно, Клеменс не привык к подобному состоянию. Жизнь всегда кипела в нем: как бы он ни был занят, всегда находилось время для развлечений и для страстных волнующих романов.
Он обладал удивительной способностью влюбляться одновременно в нескольких женщин, любя каждую по-своему и будучи совершенно искренним в своей привязанности, воспринимая каждую, как божественный дар.
И очень часто, хотя никто этому не верил, отношения с женщинами совершенно случайно тесно переплетались с его политическими делами. Влюбляясь, он даже не предполагал, что его новое увлечение может быть так полезно для его карьеры: все происходило само собой. Но сейчас, впервые за многие годы, Клеменс с удивлением обнаружил, что его сердце свободно.
Он стоял у окна, думая о женщине, так много значившей в его жизни, — Констанции де ля Форс. Она была первым юношеским увлечением и оставила неизгладимый след в памяти. Все нравилось в ней: клин волос на чистом лбу — примета, предвещавшая раннее вдовство, аккуратные раковины ушей, звенящий смех. Он обожал ее с такой юношеской чистосердечностью, какой никогда в жизни больше не испытывал.
Клеменс не мог забыть первую ночь, проведенную вместе в ее доме в Страсбурге. Было темно, когда они подъехали к литым воротам, лишь свет фонарей дрожал на кустах цветущей сирени. Дверь отворилась, и он наклонился, чтобы поцеловать ее руку на прощание она дома, в целости и сохранности, можно откланяться. Но Констанция взяла его за руку и повела в холл и дальше вверх по лестнице — в будуар.
«Я сейчас вернусь», — прошептала она, оставив его в полном смятении. Через несколько минут она предстала перед ним, как волшебная фея, в легких валасьенских кружевах, слегка прикрывавших ее чудесную наготу. У Клеменса перехватило дыхание, он не мог поверить в это чудо! Незнакомое чувство трепета и ликования пронзило его, и, вскрикнув, он спрятал лицо у нее на груди.