Чары, путы и кровные узы
Шрифт:
— Мама! — Не выдержала Аля. — Ты вообще о чем? Ты что не понимаешь? Бабушка умерла, а ты…. Тебе твоя работа что, важнее всего?
— Если бы моя работа не была мне важнее всего, дорогая дочь, мы бы жили сейчас впроголодь, и ты не могла бы просить на день рождения телефон, стоимостью, как папин компьютер. Так что не касайся этой темы, хорошо? А лучше пойди, повтори французский.
— Oui, maman (да, мама — фран). — Зло бросила Алевтина и убежала в свою комнату.
Там она упала на кровать и горько расплакалась.
Позже к ней в комнату вошел отец.
— Алечка, — он погладил дочь по голове, — не обижайся на маму. Ты же знаешь, какая она у нас. Но работа для нее все….
— А мы?
— Ну, мы — это не обсуждается, Аля. Но может быть, мама так привыкла быть сильной, что не может показать даже нам свою слабость. Вот и прячется в том, что ей близко, знакомо. Там, где она преуспела — в работе.
Аля поверила отцу. Вечером приехал Егор, она ненадолго вышла с ним в машину, где рассказала о произошедшем инциденте. Егор повторил слова отца — ее мать такая женщина. Женщина, которая никогда и никому не позволит быть свидетелем собственной слабости. Аля еще слишком юная, чтоб ее понять, но она должна уважать решения своей матери. Поняв, что жених солидарен с ее отцом, Аля подумала, что видимо только она одна чего-то не понимает и постаралась успокоиться. Егор был обходителен и мил, он обнимал ее, целовал макушку, успокаивал…. Потом поехал в ближайший магазин и подарил ей плюшевого медведя.
Расставаясь, Алевтина отдала ему разбитый телефон незнакомого парня и попросила сдать его в ремонт по дороге домой. Егор пообещал, не задавая лишних вопросов.
Девушка успокоилась, и жизнь ее снова стала казаться ей прежней. Все вставало на свои места, кроме одного — ее бабушки больше не будет рядом. И от этого снова захотелось плакать. Однако Алевтина была молода, и жизнелюбие в ней неизбежно должно было победить страхи смерти. Просто для этого требовалось немножко больше времени.
Спала в ту ночь Аля плохо. И медведь, которого она обнимала, лежа в своей кровати, не помогал заснуть. В голову лезли разные мысли, и девушка старалась дословно воспроизвести в памяти слова бабушки. И уснула лишь тогда, когда мысленно выстроила завтрашний разговор с мамой по поводу всего услышанного.
— Мам… — Алевтина вошла в комнату бабушки, где ее мама перебирала что-то в комоде, где лежала одежда.
— Не сейчас, Алевтина…. — Ответила женщина, не поворачивая головы.
— Но мне надо спросить…. — Настаивала девушка.
— А мне нужно выбрать одежду для бабушки, платье, в котором ее будут хоронить.
— Мама, кто такая Тамара? — Алевтине надоело ждать подходящий момент. — У тебя что, есть сестра?
— Нет. — Мать, наконец, обратила на нее внимание. — У меня нет сестры.
— Но бабушка…
— У бабушки две дочери. — Нехотя пояснила
— Тогда нам надо сообщить ей, не откладывая….
— Нет! — Отрезала мать. — Мы никому ничего сообщать не будем.
Она задвинула ящик комода и повернулась к дочери, прислонившись спиной к столешнице.
— Но мама, — Аля не поверила своим ушам, — ведь ты обещала!
— Обещала. — Подтвердила мать. — А что я, по-твоему, должна была сказать? Я пообещала, потому что твоя бабушка умирала и хотела услышать именно это. Она умерла со спокойной душой, уверенная в том, что мы с Тамарой помиримся, но этому не бывать!
Аля смотрела на мать, распахнув глаза и не веря ушам своим. Та спокойно выдержала ее взгляд и, медленно повернувшись, выдвинула другой ящик и продолжила заниматься своим делом.
Разговор был окончен, и Алевтина больше за целый день ничего не сказала матери. Она напряженно думала и выводы, которые нашептывал ей разум, не усваивались в ее душе. Ее мать — чудовище. Разве с этим можно смириться? Разве можно это принять? Не известить дочь о смерти матери, не дать ей шанс проводить ее в последний путь — разве это человечно?
Наверное, мама в шоке. Она потом пожалеет о том, что сделала. Аля вдруг подскочила среди ночи на кровати — она должна не допустить такого. Мама ей потом спасибо скажет.
Девушка откинула одеяло и выскользнула из комнаты. На цыпочках прокралась в комнату бабушки. Здесь должно быть что-то, что навело бы ее на след загадочной Тамары. Но что?
Аля осторожно выдвинула один ящик комода. Порылась в лежащих там вещах.
Ничего.
Во втором и третьем ящиках ее так же ждала неудача.
Где искать?
Неожиданно взгляд ее упал на сотовый бабушки, все еще лежащий там, куда его положила рука хозяйки. Аля схватила устройство, включила его и торопливо открыла список контактов. И сразу же нашла то, что искала.
Не думая о том, что на часах два часа ночи, не заботясь о чувствах человека, которому она собралась звонить, Аля нажала на вызов. И спустя череду гудков услышала встревоженный голос:
— Да, мам…. Что случилось?
— А-а… — растерялась Аля, не зная, как объяснить кто она, — это не ваша мама. Вы Тамара?
— Я, — осторожно ответил голос, — а ты видимо, Алевтина?
— Да, — зачем-то кивнула девушка, словно собеседница могла ее видеть, — это я. И у меня плохие новости….
Организация похорон отвлекла Наталью от гнетущих мыслей. Она не позволяла себе раскиснуть и расклеиться. Она должна была быть сильной. Как всегда.
Как бы жестоко это не звучало, но она давно приучила себя к мысли, что ее мать умирает. А последние месяцы были так тяжелы для старушки, уставшей и от болезни и от жизни, что Ната никак не могла отделаться от мысли «отмучилась», преследовавшей ее с того момента, как мама испустила последний вздох.
И как всегда, даже последними словами матери были слова о Тамаре.