Чары, путы и кровные узы
Шрифт:
Он не поверил.
Сделал вид, но не поверил ей, и она это прекрасно поняла, но встречаться с ним сейчас было выше ее сил.
С начала нужно было осознать открывшиеся обстоятельства, решить, что с ними делать, а потом…. А что потом?
Богдан стал центром ее мира, как она будет жить без него, Аля просто не могла себе представить.
Она пока еще не осознала до конца то, что значили слова ее матери. Пока заботливое подсознание блокировало самые тяжелые мысли, и новости о том, что Богдан — ее брат пока означали лишь одно — между ними непреодолимая стена. Они не могут быть вместе. Никогда. Бог не благословит такой союз, общество не примет, а мама не позволит
И об этом горевала девушка сильнее всего — о том, что родство ее и Богдана лишало их возможности быть вместе и любить друг друга.
Прогнав родителей из своей комнаты, Аля долго плакала. Она не обращала внимания на своего любимца, который скучал по ней. Боня жил у заботливой соседки все десять дней каникул, а теперь настойчиво требовал внимания. Так настойчиво, что Аля, забыв себя от переживаний, оттолкнула кота рукой и снова зарылась лицом в подушку.
Обессилев от слез, она погрузилась в какое-то подобие сна, наполненное непонятными картинками и образами. Они мелькали перед ней калейдоскопом, и она не могла понять, что ей сниться, а что нет. Не могла запомнить лица, увиденные в эту долгую ужасную ночь. Но последнее сновидение вырвало ее из этого тяжкого состояния — ей приснилось, будто она видит в постели Марусю и Егора. А через мгновение это уже они с Богданом. И вот тогда, очнувшись и подскочив на постели в холодном поту, Аля осознала весь ужас произошедшего с ними.
Боже, Богдан — ее брат! Двоюродный или родной — не важно! Важно то, что в их жилах течет одна кровь. Как это называется? Инцест? Кровосмешение?
Боже, какой ужас!
Аля почувствовала во рту противный привкус и горечь, а потом ее желудок скрутил рвотный спазм. Девушка едва успела добежать до туалета, как ее стошнило.
Отдышавшись, Аля не включая свет, прошла на кухню и налила стакан воды. Трясущейся рукой поднесла его ко рту, когда просторное помещение неожиданно залил свет. Повернувшись, она увидела отца.
— Аля? — Он, прищурившись, смотрел на нее. — Что ты здесь делаешь?
— Ничего. — Резко ответила она и поставила стакан на столешницу гарнитура. — Я уже ухожу.
— Постой, дочка. — Отец поймал ее за плечо.
— Ну что, папа? — Аля выдернула руку. — Я спать хочу.
— И все? — Он казалось, был удивлен.
— А что еще?
— Поговорить не хочешь?
— Нет.
— Но может быть я смогу тебе помочь, детка.
— Чем, папа? — Аля горько усмехнулась. — Сделаешь так, чтоб Богдан не был моим братом? Или повернешь время вспять и избавишь меня от знакомства с ним? Или поможешь мне его разлюбить?
Отец молчал.
— Спокойной ночи, папа.
Аля развернулась, намереваясь вернуться к себе и уже в спину услышала:
— И тебе, ребенок.
Аля вернулась в свою постель, но так и не смогла больше уснуть. Ощущения катастрофы, паника и ужас терзали ее до самого рассвета. И в череде безумных мыслей девушка приняла одно ужасно неправильное решение — она ничего не скажет Богдану об их родстве. Пусть мучается только одна она от этого факта. Делить эти переживания с ним? Нет, она не такая эгоистка и не столь жестока. Пусть лучше он ненавидит ее за разрыв, но не терзает себя, не изводит чувством отвращения к себе за то, что влюбился и переспал с собственной сестрой.
Аля была так накручена и так взвинчена, что стерла грань, отделяющую степени родства. Ей сейчас казалось, будто она переспала с братом-близнецом, да еще и будучи осведомлена об этом факте — вот до чего довела ее ночь. Ей казалось, что она совершила отвратительное злодеяние, ее тошнило от себя самой, а все то хорошее,
И глубоко несчастна.
Вдобавок ко всему девушка вспомнила, как когда-то давно, когда только заподозрила в себе симпатию к Егору, привязанность, навязанную ей с самого начала, первым делом она спросила у мамы — как же быть, ведь Егор — ее крестный брат, сын ее крестной матери. Разве можно им встречаться? На что мама спокойно заявила, что нельзя встречаться с кровной родней, так как это влечет за собой ужасные последствия. Потому что это неприемлемо и аморально, недопустимо, неслыханно. А Егор…. Да кто же узнает, если они никому не скажут? Да и по большому счету, ну какое Богу дело до их отношений, когда все эти ограничения и условия придумали люди?
Аля маме поверила. Но может быть, поэтому Егор так и не стал для нее настолько близок и любим как Богдан? Потому что в глубине души ее всегда смущал тот факт, что во Христе они, как ни крути, брат и сестра?
Как же тогда Бог допустил их связь с Бо? Почему земля не разверзлась под ее ногами в ту ночь, когда она шла к нему в номер? Почему она не сгорела в адском пламени наутро после всего, что между ними было?
И самое главное — почему узнав правду, она не разлюбила его в тот же миг? Почему она до сих пор любит его ничуть не меньше, чем вчера и позавчера, и поза-позавчера, и месяцы назад?
За что ей это? Что плохого она сделала? Где нагрешила? Или это ей наказание за то, что послушалась мать и решила, что Богу на самом деле неважно собирается она замуж за крестного брата или нет? Это Он ТАК решил ее наказать? Продемонстрировать свою силу и власть?
Аля думала, что с ума сойдет от потока своих мыслей. Они уже завели ее в такие дебри умозаключений, что еще немного и бедная девушка полезла бы на подоконник. Но…. Ее спас серый рассвет.
Утром, когда в комнате начало светлеть, ее измученный организм погрузился, наконец, в сон — не выдержали нервы, да и усталость прошлых дней, в которые Аля недосыпала из-за тоски по возлюбленному, накрыли девушку и отключили ее сознание, затягивая в зыбкую трясину спасительного небытия.
Но перед сном Аля, горько плача от того, что совершает самый чудовищный поступок в своей жизни, набрала Бо СМС с текстом — «Между нами все кончено. Прости», а потом зарылась пальцами в шелковистую шерстку Бони, который не стал долго сердиться на резкость хозяйки и устроился спать на ее животе, и отключилась.
А разбудили ее странные звуки, какие-то глухие удары, раздающиеся где-то над ее головой. Как оказалось, это были снежки, пущенные меткой и сильной рукой Богдана прямо в ее окно, изголовьем к которому стояла ее кровать. Выглянув на улицу, Аля сначала обрадовалась, а потом вспомнила вчерашний вечер и ночь и похолодела от ужаса. Торопливо спряталась за штору, но поздно — Богдану не составило труда разглядеть ее в окне третьего этажа, и он уже дал ей это понять, взмахом руки.
— Васильева! — Услышала она его голос, долетевший до нее сквозь открытую форточку окна и потому не приглушенный тройным стеклопакетом. — Включи телефон немедленно!
Дверь комнаты распахнулась и на пороге возникла ее мать.
— Угомони своего приятеля немедленно. — Вместо приветствий и пожеланий доброго утра, бросила она. — Он сейчас весь дом на уши поднимет. Позору не оберешься.
— И что мне делать, мама?
— Скажи ему правду, он и отстанет. Сам.
— Ну уж нет! — В ужасе вскричала девушка.