Час героев

Афанасьев Александр

Американцы переглянулись.

– Сэр? – вопросительно посмотрел на старшего по званию ганнери-сержант.

Свифт усмехнулся.

– Дело сделано. Эти поляки... они наглецы, но в них есть... гонор.

– Гонор, сэр?

– Это такое слово. Гневливость, стремление к показушности, безрассудность, бравада. Это сильно схоже с одним из смертных грехов в понимании церкви, с гордыней. Они все тут такие, и их президент не исключение. Он при-едет. Информация уже передана, они не смогут не клюнуть.

Нули кивнул.

– Ваш план?

– Все просто, сэр. Надо заставить их действовать на наших условиях. А это – очень жирная приманка. Он не сможет не клюнуть. И тогда мы его уберем.

Свифт кивнул.

– Лучше бы вам сделать это, парни. Иначе этот снайпер доведет нас до безумия...

– Сделаем, – ганнери-сержант протянул полковнику записку, – вот это нужно доставить сюда, и как можно быстрее...

На

следующий день

– Ерунда... – первый откинулся на неудобном, продавленном дерматиновом сиденье «УАЗа», закрыл глаза.

– Но почему?! – второй, корректировщик огня, был более молодым, кроме того – в этой войне у него были свои личные счеты с поляками. – Этот Бачинский?

– Дурак ты. Это ловушка.

– Мы должны...

– Никому и ничего мы не должны. Ты что, еще ничего не понял? Этот Бачинский – он не фигура, он пешка, не более того. Завалить его – придет другой. Поляки выбрали его не просто так, Бачинский – это поляки. Он – всего лишь один из них.

– Тогда зачем мы здесь?

– Затем, что никому не нравится умирать. Рано или поздно поляки похоронят пятитысячного убитого в этой войне. Потом десятитысячного. Потом – двадцатитысячного. Потом им это надоест. Чем больше гробов – тем короче война.

Первый зевнул.

– Смени меня. Я посплю...

Луганск

02 апреля 2014 года

Вертолет Польского правительственного авиаотряда, с позывным «Ожел-один» [23] , бронированный «Евро-Сикорский» девяносто второй модели, произведенный [24] в Свиднике, заходил на посадку по широкой дуге – президент Бачинский приказал ее заложить над городом, чтобы своими глазами посмотреть, что там происходит, – эскортируемый двумя ощетинившимися ракетами «Ми-24» польских ВВС, готовых подавить любую огневую точку. Пилота, а заодно и старшего группы безопасности, отвечавшего за жизнь президента в зоне вооруженного конфликта – пробрало холодным потом, когда «первый» приказал совершить круг над городом. В городе и окрестностях все еще оставались группы бандитов, у них на во-оружении были в том числе и ПЗРК – но все знали, что представляет собой первый. Ему надо было осмотреть город сверху, сделать круг над ним точно так же, как раньше польским рыцарям надо был въехать на белой лошади в покоренный город. Это был символ, понимаете, символ того, что город – взят. За прошедший год у «первого» сменилось два начальника охраны – один, не выдержав, написал рапорт сам, еще одного потребовал убрать сам «первый». Оба – за то, что не рекомендовали «первому» делать что-то. У охраны и у прикрепленного, тем более такого, как глава государства, – отношения очень сложные, глава государства должен был слушаться прикрепленных ради своего же блага, тем более если они находятся на «красной территории». Но если «первый» – холерик и упивается властью...

23

Орел-один.

24

Скорее собранный.

Пример погибшего брата, который приказал сажать самолет в густом тумане – «первого» так ничему и не научил.

– Наш флаг, флаг нашего жолнерства! – Первый приник к иллюминатору. – Видите, наш флаг! Слава Иезусу! Польша!

И захлопал руками, как ребенок...

Как ребенок...

Братья-близнецы Лех и Ярослав Бачинские выросли еще в той, старой Польше, Польше, находившейся под гнетом москалей – по крайней мере, именно так объяснял им в школе учитель истории, бывший членом движения «Солидарность». Отец был офицером Войска Польского, мать – интеллигентом, отец участвовал в варшавском восстании сорок четвертого года – поспешном, глупо задуманном и потерпевшем поражение. Нетрудно догадаться – какие были настроения в семье. Возможно, если бы Лех и Ярослав были постарше или у них был бы вменяемый, разумный отец – он рассказал бы им, как «клятые москали» помогали восстанавливать Польшу после того, как по ней прокатилась Вторая мировая война, как строили и запускали заводы, как восстанавливали разрушенные города, как восстанавливали сельское хозяйство. Но, увы, Леху и Ярославу этого никто не рассказал.

Брожение в Польше было всегда, ничего не менял и Варшавский договор – название «Варшавский» было чем-то вроде злой насмешки, потому что поляки никогда, в сущности, не принадлежали к Восточному блоку, хотя пользовались всеми преимуществами нахождения в нем. В отличие от чехов, румын и венгров, они не стали делать ставку на промышленность, не стали форсированно индустриализировать страну и больше отдавали внимания сельскому хозяйству. Но в результате получилось то, что соседние страны все больше и больше стали уходить в отрыв по уровню жизни – ЧССР, ГДР, ВССР – везде, где развивалась промышленность, уровень жизни повышался быстрее. Поляки, вместо

того чтобы сделать правильные выводы, – сделали неправильные и начали занимать деньги, чтобы жить на заемные, став единственной страной социалистического лагеря, живущей не по средствам и подсевшей на кредитную иглу. В Кремле, вместо того чтобы сделать выводы и подкорректировать курс младшего брата, – решили тянуть до последнего, опасаясь неприятностей. Пражская весна 1968 года испугала Брежнева и других советских руководителей намного больше, чем это было принято считать, и теперь они предпочитали не вмешиваться даже там, где это было нужно, по принципу «не тронь лихо, пока тихо». А было и в самом деле лихо – поляки были истовыми католиками, ксендзу верили больше, чем местному партийному руководителю, и привыкли жить на незаработанное. Опасное сочетание, но тогда этого не хотели видеть.

Развязка наступила в начале восьмидесятых. В Польше шло брожение – жить в долг вечно было нельзя, и новые кредиты никто Польше не давал, а вот старые надо было платить, и проценты по ним – тоже, берешь ведь чужие и на время, а отдаешь свои и навсегда. В итоге – привычные уже западные товары исчезали с полок, а вместе с ними и свои тоже, бюджет не сходился, правительство занималось говорильней, а люди, ощутившие падение уровня жизни, – начинали волноваться. Еще больше волнения добавило то, что новый Папа – Иоанн Павел Второй – был бывшим польским ксендзом.

В этот момент Рейган нанес удар – бил он по СССР, но опосредованно – через Польшу. Польше не только не продлили кредиты, но и потребовали вернуть то, что было взято, примерно двадцать миллиардов долларов [25] . Одновременно – агентура ЦРУ, действуя через католическое духовенство, начала раскачивать страну, активизировалась интеллигенция и «Солидарность». Запахло угрозой вторжения.

В этот момент власть в стране взял генерал Войцех Ярузельский, один из самых достойных польских руководителей, какие когда-либо были у Польши. Армия навела порядок, арестовала зачинщиков беспорядков, различных кликушествующих – но генерал Ярузельский не разрешил ни пыток, ни расстрелов – возможно, за это его стали потом судить. Но это знают все – а вот то, что СССР погасил долг Польши, все двадцать миллиардов, почти полностью исчерпав запасы валюты (не золота, а именно валюты), – вот этого не знает никто. А стоило бы.

25

По нынешним меркам – около пятидесяти.

Как раз на это время пришлась молодость братьев-близнецов Бачинских. Они вращались в среде интеллигентов, маленькими еще снимались в фильмах – можно представить, какая у них была политическая позиция, которую они приняли как раз на этих интеллигентских посиделках. Активно участвовали в работе «Солидарности», в числе прочих были посажены Ярузельским в тюрьму. Ненависть к москалям, к Ярузельскому, к спецслужбам – недаром, придя к власти, первым делом они раскрыли архивы спецслужб всем желающим, фактически разрушив польскую разведку [26] . Лех Валенса, первый президент Польши, был все-таки рабочим-электриком, организатором и профсоюзником – поэтому, когда его спросили, как он оценивает братьев Бачинских, он сказал – идиоты. Надо, кстати, отметить, что ни Лех, ни Ярослав, защищая права рабочих, сами ни дня рабочими не проработали: один в конечном итоге стал доктором медицины, второй – доктором права. Тем не менее – они считали, что имеют право говорить от имени рабочих так, как говорит электрик Лех Валенса.

26

Это и в самом деле было сделано. И со страшным скандалом.

Новая Польша – впервые Польша образовалась без большой крови, просто люди захотели независимости и получили ее – братьев Бачинских не радовала. Польша была маленькой, она и близко не была похожа на грозную Речь Посполитую, павшую в битвах в семнадцатом веке. Того, что это была одна из крупнейших стран Европы, что она имела искусственно созданный за счет германских земель выход к Балтийскому морю – братьев Бачинских не устраивало. И – не только их. В Польше всегда было полно разного рода реваншистов, ситуация была чем-то похожа на ситуацию во времена Второй Речи Посполитой [27] – и они, в отличие от других стран, постоянно присутствовали в политическом мейнстриме, маргиналами не считались. Конечно, в открытую территориальные претензии никому не заявлялись – но карты с изображениями Четвертой Речи Посполитой публиковались и в блаженные «докризисные» нулевые годы.

27

Период между Первой и Второй мировыми войнами. Если внимательно изучать историю того времени – видно, что Польша несет едва ли не равную с Гитлером ответственность за развязывание Второй мировой войны.