Час героев
Шрифт:
– Снайперы?
– Докладывают – три точных попадания.
Полковник протер глаза. В связи с последними событиями – он не спал уже третьи сутки, держался на синдокарбе и феномине. Долго так нельзя – в конце концов, не мальчик, а что то, что другое – на сердце действует самым скверным образом.
– Сколько у них еще осталось?
– От пяти до семи активных бойцов.
– Амер?
– Скорее всего, еще жив.
Да... голова, как чумная... несколько часов, и все – надо лечь и поспать. Хоть как, хоть в десанте бронетранспортера – иначе хоронить будут. Под залп караула...
– Мегафон.
– Мегафон полковнику! – крикнул кто-то.
Принесли мегафон, полковник осмотрел его, повесил на ремень – у этой модели микрофон был выносным.
– Снайперам – готовность. Сейчас этот амер вылезет на свет божий. По проявившимся преступникам – огонь на поражение. Я начну через минуту.
– Есть! Снайперам – готовность, держать сектора!
– Эй, Дадаев! – громыхнуло над полем в мегафон. – Помнишь меня?
Иса Салманович, только что выбравшийся из подвала, вздрогнул – голос был чеченский, и он назвал его фамилию, которую не все могли знать. Голос был точно чеченский, хоть и говорил по-русски – не спутаешь.
– Что же ты прячешься под землей, Дадаев? Надеешься, что тебя засыплет, и я тебя не найду?! Ошибаешься! Я тебя из-под земли достану за то, что ты сделал!
Голос был смутно знакомым, это был голос из прошлого, из далекого прошлого, из залитого кровью Центороя и разрушенного боями Грозного...
– Кто ты?! – заорал изо всех сил Иса Салманович, подползая к полуразрушенной кирпичной стенке забора.
– Ты не узнал меня?! Это я, Дауд Казиханов! Я пришел рассчитаться с тобой за то, что ты сделал! Выходи, если ты мужчина! Выходи и посчитаемся!
Фатима...
Иса Салманович вскочил и бросился вперед, в чистое поле, простреливаемое русистами – его никто не успел остановить. Изрыгая вперемежку русские и чеченские проклятья, он бежал вперед, поливая ненавистных русистов огнем из пулемета и желая только одного – добежать, вцепиться в глотку Казиханова, своего давнего врага – и потом пусть убивают. Он так и умрет – со вкусом крови своего врага на губах.
Пробежать ему дали всего несколько шагов. Сразу трое снайперов взяли его на прицел и выстрелили почти одновременно. Иса Салманович упал, кувыркнувшись, как подстреленный заяц, не успев свершить свою месть.
Полковник Национальной гвардии России Александр Владимирович Кузанцев, который и командовал операцией по взятию логова чеченских террористов, опустил мегафон, сплюнул на землю.
– Есть попадание, товарищ полковник, – доложил снайпер, примостившийся рядом и оперший цевье тяжелой снайперской винтовки «АВСК» на броню БТР, – противник уничтожен.
Кузанцев сплюнул на землю.
– Как вы так, товарищ полковник, – спросил один из казаков, старший среди них, по фамилии Федотов, – я думал, вы шутите. Это же их амер.
– Точно. Амер и есть. Теперь проще будет.
– А этот... Казиханов. Он кто?
– Кровник его. Вместе в Грозном стояли, в девяносто шестом, в здании республиканского МВД. Насмерть. Он мне все тогда и рассказал.
– Жив? Казиханов, я имею в виду?
– Нет. Умер у меня на руках. До конца стоял с нами, по-честному. Надеюсь, ему теперь спокойнее там будет. Нехорошо, когда твой кровник жив, а ты – нет.
По броне БТР, за которым укрывались офицеры – защелкали пули. Бабахнул с башни КПВТ, в стрелковой цепи зашлись пулеметы казаков и гвардейцев.
– Товарищ полковник, не унимаются. Кажись – труп хотят вытащить.
– Упорные, гады... – полковник снова поднес ко рту мегафон. – Внимание чеченским бандитам, окопавшимся на хуторе! Вы окружены, сопротивление бесполезно! Нас больше в десять раз! Кто сдастся – гарантируем справедливый суд! Десять минут вам на то, чтобы принять решение! После этого – будет отдан приказ пленных не брать! Время пошло!
Арсен Дадаев, слыша ненавистный металлический голос, злобно вещающий – как голос Даджала, нечистого, – на мгновение появился в окне, плюнул автоматной очередью в сторону зеленого жука, стоящего больше чем в километре от их дома, в сторону ненавистных русистов, убивших только что отца, – и моментально упал на землю. Вовремя! – снайперская пуля ударила в окно, пропела там, где он только что был, ударила в стену, выломав из нее кусок штукатурки вместе с обоями, едва не пробив ее насквозь.
– Шайтан вах кале...
Все окна – под прицелом. Русисты выставили снайперов, торопиться им некуда – они ждут, чтобы кто-то подставился, чтобы убить его с километрового расстояния, не дав даже шанса на защиту. Удаленность и уединенность хутора – теперь играли против остающихся в живых волков, потому что бежать было неуда. Поле – и дорога, до ближайшего перелеска не один километр, все простреливается снайперами. Остается только ждать ночи... и бежать; Арсен знал потайной ход отца, который он проложил до ирригационной канавы. Там сейчас русисты, но... можно проскочить. Если Аллах не оставит их своей милостью – проскочат.
– Сдавайтесь! Группа в Ростове уничтожена, ни одного человека не осталось в живых! Вы проиграли! Вам никто не поможет!
Шамиля убили. Но может – русисты врут? Ведь один раз тоже сказали, что убили – но он же жив? Русисты свиньи, они не могут не врать.
Так ни до чего и не додумавшись, Арсен выполз в коридор – там был Ваха, раненный, но автомат не потерял. Кровь проступала бурым на запыленном камуфляже.
– Ну?
– Не вытащить, Арсен! Зию убили! Меня ранили! Там снайперы... не меньше десятка. Бьют на любое движение. У одного винтовка – стены прошибает.
Арсен поднял голову – не к небу, неба не было – к потолку. Глухо, с горловым клокотанием зарычал, как обложенный со всех сторон флажками матерый волк.
– Сдаваться надо, Арсен! Не прорваться! Нас уже четверо осталось.
– Держи сектор!
Ползком – все простреливалось, снайперы били со всех сторон – он сполз вниз по лестнице, которую отец сделал, как в «лучших домах», с естественным освещением из наборного витража, который теперь был разбит вдребезги пулями. Прополз по полу с мебелью, перевернутой, чтобы были баррикады и удерживались пули, свалился в подвал – и только там смог встать на ноги, как подобает мужчине. Проклятые, подлые русисты... они даже тем, как воюют, унижают горцев... мужчина не должен воевать лежа на животе, в постоянном страхе. Если бы эти были мужчины – они бы отложили винтовки и встретились с чеченцами в поле, в бою...