Час героев

Афанасьев Александр

Американские вертосамолеты – черные, угрожающего вида – появились над объектом, открыли огонь – и чеченцы инстинктивно вжались в землю. Среди тех, кто осаждал комплекс, было мало тех, кто лично участвовал в боях в Чечне – но от старших они знали: вертолет – это смерть. Только крики и яростный мат (русский) амеров подняли их в атаку.

Но было уже поздно. На вертолете, висевшем прямо над их головами – что-то взорвалось, и они попадали на землю. Потом вертолет закружился, падая чуть ли не на них – и они бросились в разные стороны, ища спасения от падающей с неба машины.

Адам метался на позициях, стреляя в воздух.

– Назад! Назад, сыновья шакала, пристрелю!

Какой-то порядок удалось навести

только тогда, когда вертолет упал, – он перекрыл линию огня немногим оставшимся в живых русистам, чеченцам удалось продвинуться метров на пятьдесят вперед, подойдя на дистанцию броска гранаты. Вообще, чеченцы считаются мастерами контактного боя – и совершенно напрасно. Тактика – да, тактика у них хороша, недаром американцы наняли их, чтобы учить своих бойцов действовать так же, как они, недаром чеченцы вместе с офицерами морской пехоты написали учебник по «боевому роению» для офицеров армии и корпуса морской пехоты США. Но как мастера контактного боя – они не могли сравниться ни с американскими морскими пехотинцами, не вылезающими из войны четырнадцатый год, ни с израильскими спецназовцами, воюющими на территориях больше семидесяти лет, ни с военными и бойцами внутренних войск России – они по сути не вылезали из больших и малых войн с семьдесят девятого, с Афганистана. Чеченцы в бою отличались жестокостью, хитростью – но в то же время и трусостью, а их амеры, за редким исключением, – шаблонной и примитивной тактикой, основанной, как обычно, на засадах. Даже пройдя американские курсы переподготовки – они немного на них приобрели.

Тем не менее – они прорвались на дистанцию гранатного броска и стали забрасывать позиции русистов гранатами с помощью примитивной пращи, они уже подготовились к броску – когда из упавшего вертолета по ним открыли пулеметный огонь. Командовал здесь Адам – и сейчас он окончательно убедился, что американцы их предали.

– Огонь по вертолету! Во имя Аллаха! – закричал он, вставая на ноги – пулеметная очередь из вертолета убила кого-то из воинов Аллаха и отбросила его тело на амера Адама. – Сожгите вертолет! Аллах с нами!

Сверху и справа донесся рокот вертолетных двигателей – и чеченцы не обратили на него внимания, они уже привыкли к тому, что вертолеты на их стороне. Поднявшись, с диким воем они бросились в атаку на русистов – и через пару секунд стальной вихрь с неба смешал с землей их всех.

* * *

Шамиль Басаев понял, что дело дрянь, когда увидел вертолет, и волчьим чутьем своим понял, что это русский вертолет, что русисты и в самом деле заманили их в ловушку. Выход был единственный – бежать. Он лежал за бронированным «КамАЗом», нужно было только сесть в кабину, повернуть руль и нажать на газ. И он спасен, русские никогда не найдут его, отсидится на хуторе у Дадаева и уйдет. Шамиль успел открыть дверь и даже ступить на подножку – но вот сесть на водительское место он уже не успел. Вертолетчик, заметив бронированный «КамАЗ», дал залп НУРСами почти в упор, одновременный разрыв ракет перевернул машину, дивизионного генерала отбросило в сторону, но уйти он не смог – перевернувшаяся, горящая машина краем бронированной кабины раздробила ему ноги, пригвоздив его к земле. Умер знаменитый террорист не сразу – но когда бойцы национальной гвардии нашли его – он был уже мертв.

Пленные

Капитан американской армии Майкл Бейкер служил в «Дельте» и готовился ко всему. В том числе – к плену. Он знал, что такое плен, каждый из дельтовцев прошел через спецлагерь, в котором проверяли «волю к сопротивлению». Но он не знал, что будет так тяжело...

На второй день, когда он был у русских – к нему в камеру пришел человек. Обожженный человек, ему как смогли сделали пластику – но все равно лицо его больше походило на маску, чем на лицо нормального, живого человека.

Он представился как майор Петров, задал несколько вопросов. Естественно, что капитан Бейкер не ответил ни на один из них. Он думал, что его будут бить – но майор кивнул, как будто этого он и ожидал – и исчез.

На следующий день – майор пришел не один, с ним был солдат, и он нес довольно старую видеодвойку – телевизор и видеомагнитофон в одном корпусе. Откуда-то принесли еще два стула, на один из них поставили видеодвойку, на другой сел майор. И включил телевизор...

Перековка!

Их предупреждали, что возможно и это. Во время войны, далекой, большой войны, попавших в плен немецких пилотов не били, их допрашивали такие же пилоты, как и они сами, возили на руины городов, показывали, что они натворили. Не раз и не два было такое, что немцы, питомцы гитлеровского Рейха, люди из стали – ломались и переходили на другую сторону. То же самое было и с подводниками...

Перековка. Только выдержать...

Первые дни капитан не смотрел. Демонстративно не смотрел, он думал, что его изобьют и заставят смотреть – но майор просто крутил и крутил кассету, и комментировал ее содержание на плохом английском. То же самое было на второй день. На третий...

После кассет были допросы. Нет... даже не допросы, скорее расспросы. Над всем этим потрудился неплохой специалист психологической войны. Трудно не сломаться, когда сначала ты видишь разбомбленный город, расстрелянных из пулеметов, а потом тебя спрашивают – а есть ли дети у тебя, и что бы ты сделал – приди на твою землю чужие.

Потом капитан сломался. Потек.

Он уже НЕ МОГ не смотреть. Не мог не видеть.

Эта война была не американской. Не для американцев. Очередная маленькая и грязная, чисто европейская война, в которой люди даже не совсем понимают, за что и ради чего они проливают свою кровь. Здесь не было ни линии фронта, ни явно выраженных группировок, ни политической платформы, которую не смогли достичь силой слова и теперь пытались достичь силой оружия. Это даже сложно было назвать войной Запада Украины против Востока Украины. Едва ли не половина полицаев и эсэсовцев в восточных землях была уроженцами этих же мест. Мутный, деклассированный, люмпенизированный элемент с закрывшихся шахт и заводов, с разрушенных напрочь колхозов, годами не работающий, гонящий самогон, подворовывающий. Им сказали – можно, – и они пошли грабить и убивать, пошли угнетать собственный народ... да и какой народ у этих опустившихся бродяг, к какому народу они вообще могут принадлежать? И в то же время – с Запада и особенно с Центральной Украины – многие ушли из страны, стали беженцами, а кое-кто – взялся за оружие.

Потом начался второй этап перековки. Его четыре раза вывозили в лагеря беженцев, переодев в русскую форму, его и еще каких-то поляков. Бежать... да достаточно было крикнуть, что это пшеки – и беженцы голыми руками разорвали бы их на части. Беженцы... бараки в чистом поле, там, где раньше были фермерские поля, нищета, убогость, неустроенность – и оружие в руках. И вера. О, сколько было веры в этих людях, веры в то, что они вернутся на свою землю и станут там жить, как они хотят. Он не понимал их языка – но язык веры не требует слов. Это было страшнее, чем в Афганистане. В Афганистане можно было утешать себя тем, что они – не такие, как мы. А тут...

Потом был бой. В ту ночь он сидел в своей одиночке и не знал, что происходит наверху. То ли их пришли освобождать, то ли их пришли убивать. Потом у его камеры появился человек... это был один из тех, кто брал его в плен, тогда, в Донецке. Человек был перевязан, наспех, неумело и в руках его был автомат. Он посмотрел на пленного, потом повернулся и ушел.

Все было понятно без слов...

Аэропорт Борисполь

– Ракета пошла!