Час испытания
Шрифт:
– Главное, чтоб с Фридой ничего не случилось, - произнёс следопыт с некоторой грустью. Сестру он искренне любил, и каждый раз беспокоился, когда оставлял её надолго одну.
Дикарка удивлённо почувствовала укол ревности. Следопыт много рассказывал о своей сестре, и все его рассказы были исполнены глубокой нежности.
– Почему ты с собой в походы её не берёшь, если так волнуешься?
– спросила Йона, погружая пальцы в выпотрошенного зверька и бросая требуху в костёр.
Гарольд коротко рассмеялся.
– Чтобы волноваться ещё больше?
Девушка отрезала несколько кусков мяса и бросила в закопчённый котелок. Хотелось добавить ещё и остатки крупы, но Гарольд запретил. Нужно было экономить, хотя бы до тех пор, пока они не подберутся поближе к обжитым местам. Сегодня на ужин была похлёбка, простая до невозможности. Следопыт только добавил в неё несколько съедобных кореньев, чтоб разнообразить уже начинающий надоедать вкус.
Солнце скрылось за верхушками деревьев, и на землю опустились сумерки. Костёр слабо разгонял приближающуюся тьму. Гарольд перенёс огонь на ещё одну кучку дров, и они быстро вспыхнули, щедро одаривая усталых путников теплом и светом.
Котелок залили водой и поставили в огонь. Теперь оставалось только ждать. Желудки громко урчали, но терпения, чтоб дождаться готовности, хватило. Гарольд, обжигаясь и матерясь, жадно хлебал почти кипящий суп. Йона аккуратно остужала варево своим дыханием, и только потом ела.
Насытившись, беглецы залили пустой котелок остатками воды и уселись на брёвнышко у костра. Где-то вдалеке гулко ухнул филин, эхом отвечая самому себе. Больше настораживающих звуков не было. Осенний лес здесь хоть и не был безопасным местом, но и не заставлял вздрагивать от каждого шороха.
– Прекрасный вечер, - улыбнулся следопыт и девушка кивнула ему в ответ.
– Хотя лес уже немного поднадоел.
– Я всю жизнь прожила в лесу, - равнодушно произнесла дикарка.
– Значит, тебе ещё есть на что посмотреть.
– А города сильно большие бывают?
– в который раз уже поинтересовалась Йона.
– Всякие бывают, - зевнул охотник.
– В столице, говорят, пятьсот тысяч человек живёт.
– Не ври!
– шутливо ударила его по руке девушка.
– Не бывает такого. Им же есть нечего будет!
– Да я и не вру, пересказываю, - улыбнулся Гарольд.
– Сам-то там не был, не довелось.
– Интересно, мы когда-нибудь там побываем?
– мечтательно посмотрела в небо дикарка.
Гарольд слегка опешил. Слишком быстро она перешла из разряда "я" в разряд "мы". Но с лёгкостью отпустил эту мысль, взглянув на жену.
– Может и побываем, - ответил он и зевнул снова.
– Давай-ка лучше спать.
Девушка встала, мило улыбнулась мужу и расстелила шкуру между костров так, чтоб стреляющие угольки не падали на мех и чтоб от огня доходило хоть какое-то тепло. Сверху ещё одну, чтоб было чем укрыться от холода и снега.
Следопыт поблагодарил её и, не раздеваясь, улёгся на импровизированную кровать. Достаточно жёстко,
– О чём думаешь?
– шепнула она на ухо.
– Ни о чём. Спи, - улыбнулся ей Гарольд и впервые за всё время поцеловал.
Толстяк проснулся рано, но в отличном расположении духа. Ночное объявление привело его в тайный восторг. Глупые чернорясники рискнули отправить золото в сопровождении всего лишь десятка бойцов. Такие силы можно было уничтожить даже без помощи бандитов. Вся казарма гудела от такой новости, Её следовало держать в строгой тайне, и послушники клялись друг перед другом, что ни одно слово о золоте не вырвется за пределы этой комнаты. Максимиллиан тоже поклялся, нарочито громко и помпезно, призвав в свидетели солнце и гром. На всякий случай он скрестил пальцы в кармане, чтоб отвести наказание, но купец уже твёрдо решил стать клятвопреступником. Такой шанс нельзя было упускать.
Подождав, пока большинство послушников разойдётся на проповеди и патрулирование, Макс выскользнул наружу. Снег, больше похожий на мелкий песок, больно царапал кожу, а порывы холодного ветра пробирали до самых костей. Улицы были пусты, и только ветер гонял мёрзлые жухлые листья и мусор по земле. Толстяк закутался в тонкую рясу и почти бегом припустил к аптеке. Радовало только то, что идти было недалеко.
Аптека, как и всегда в последнее время, оказалась закрыта. Максимиллиан нервно стучал по двери, мечтая о том, как расскажет об уникальной возможности вернуть все богатства. И ещё больше мечтая попасть в вожделенное тепло.
За дверью послышались неторопливое шарканье, и вскоре аптекарь отпер все замки, о чём-то ворча. Бергтер стоял, всё ещё одетый в пижаму и ночной колпак и сварливо глядел на посетителя. Видимо, торговец пришёл слишком рано.
– Чего тебе опять?
– раздражённо спросил Гвидо, поёживаясь от стылого ветра.
– Может впустишь уже?
– пробормотал толстяк.
Аптекарь отошёл в сторону, а Максимиллиан сразу направился к очагу. Угли жарко светились багровым цветом, и от контраста температур по телу купца табуном пробежали мурашки. Засовы в двери вернулись на место, и Бергтер повернулся к гостю, сложив руки на груди.
– Говори, - потребовал аптекарь.
– Там кто-нибудь есть?
– толстяк мотнул головой в сторону подвала.
Гвидо покачал головой.
– Рано ещё. Утро же. Вечером приходи, - процедил он.
– Всех зови сюда. Новость важнейшая есть, - загадочно улыбнулся купец.
– И что это за новость?
– недоверчиво произнёс аптекарь.
– Золото, - ухмыльнулся Максимиллиан.
– Много золота.
Через пару часов пятеро повстанцев сидели в подвале Бергтера и неторопливо завтракали, обсуждая свежие сплетни. Срочность вызова многих подняла прямо из постели, как и самого аптекаря.