Час нетопыря
Шрифт:
— Товарищ Генеральный секретарь, — говорит министр обороны, — недоразумения никогда нельзя исключить, но оно малоправдоподобно. Это не маневры. Такой гигантский ядерный взрыв, несмотря на то что он произошел на высоте 45 километров, не может не повлечь за собой человеческих жертв, хотя бы в результате радиоактивных осадков и замедленных последствий ударной волны. И взрыв в Нью-Мексико, хоть он и произведен на пустынной территории, тоже не обойдется без последствий. В конце концов это первый с 1945 года ядерный заряд, который взорван на американской земле. Если это действительно результат недоразумения, Америка будет глубоко потрясена. Гаррисон и все военное
— Может быть, нам следует спокойно ждать именно такого развития событий?
— Нет, мы не можем ждать в бездействии. Допустим, Гаррисон говорил правду, что у них украли боеголовку и что в атмосфере нервного возбуждения произошли неполадки в их системе передачи команд. Кто мог захватить боеголовку и какая тут связь со взрывом?
— Мы пытаемся выяснить, — говорит председатель Комитета государственной безопасности, — но пока ничего конкретного не знаем. Давно поступают сигналы, что тайная фашистская организация в бундесвере неоднократно замышляла добыть нейтронное оружие. Но ей пришлось отказаться от такой операции из-за чрезвычайно надежной системы охраны. Не исключено, что это дело рук каких-то террористов. Но для этого опять-таки потребовались бы чрезвычайно сложные технические средства. Я лично, не располагая фактами, пока склоняюсь к тому, что похищение боеголовки, если оно действительно имело место, совершено самими американцами.
— Зачем?
— Затем, чтобы иметь удобный предлог для выступления против нас. Они могут взорвать эту боеголовку на территории ФРГ и обвинить в агрессии нас или ГДР, а заодно привлечь на свою сторону население Западной Германии.
— Я хотел бы напомнить, — вмешивается министр иностранных дел, — что советник президента Натаниэл Рубин давно стремится к тому, чтобы произошли события, которые позволили бы вернуться к ситуации первой половины 50-х годов. Публично и в частных разговорах Рубин заявляет, что Соединенные Штаты терпят ущерб из-за продолжающегося мирного сосуществования.
— Но кроме Рубина есть и другие советники, — возражает председательствующий. — В такой момент нельзя поддаваться эмоциям.
— Дело не в эмоциях, — говорит министр обороны, — а в том, что мы уже стоим перед совершившимися фактами. Каждая ошибка в оценке ситуации может нам дорого обойтись.
— Я с этим согласен, — добавляет министр иностранных дел. — Даже если считать, что у американцев произошел целый ряд случайностей, нельзя отрицать, что они не консультируются с нами в этой взрывоопасной ситуации, словно бы забыли о существовании «горячей линии». Допустим, что взрыв над американской территорией был также делом случая. Но как тогда объяснить торпедный залп по крейсеру?
— Например, глупостью командующего Шестым флотом, — спокойно говорит один из членов Политбюро.
— Что мы знаем о реакции на это со стороны правительств, участвующих в пакте?
— Почти ничего, — отвечает председатель КГБ. — Можно подумать, что американцы забыли о существовании не только Советского Союза, но и всего пакта.
Командующий ракетными войсками в знак сомнения качает головой.
— Я немного разбираюсь в ракетах, — говорит он, — но у меня в голове не укладывается, как можно произвести взрыв мощностью в пятьдесят или больше мегатонн просто потому, что случилась какая-то неисправность. Если американская система передачи команд настолько ненадежна, то удивительно, что мир еще существует. А как вы оцениваете вероятность военного заговора против Гаррисона? Например, во главе с Рубином и этим… как его… Магорски, о котором вы так нехорошо отзываетесь
— Опыт показывает, что в Америке все возможно. В этом столетии убили уже трех президентов, на четверых были произведены покушения, один тяжело ранен. В конечном счете Уотергейтское дело привело к падению Никсона, но куда более серьезная афера Бобби Бейкера в 50-е годы не имела никаких последствий. Это трудная страна, товарищ маршал. Но, основываясь на материалах, которыми мы располагаем, следовало бы, скорее, исключить возможность заговора. Во всяком случае, разветвленного заговора с участием большого числа высших офицеров. О чем-либо подобном мы должны были бы знать.
— Я собираюсь сейчас говорить с Гаррисоном, — говорит Генеральный секретарь.
— Мне кажется, — упорствует министр обороны, — такой разговор запоздал. Мы проявим нерешительность, а американцы всегда это считают признаком слабости. Немцы же только этого и ждут.
— Разрешите, товарищ Генеральный секретарь, — вмешивается один из секретарей ЦК, — высказать иную точку зрения. Действительно, американцы ведут себя странно, но, кроме одного случая с обстрелом крейсера, мы не зафиксировали пока никаких агрессивных действий против нас или наших союзников.
— А объявление «красной тревоги»? — спрашивает министр. — А состояние боевой готовности американских войск в Европе?
Открываются двери, входит молодой черноволосый адъютант и докладывает, что поступило срочное сообщение председателю Комитета государственной безопасности.
Председатель Комитета государственной безопасности надевает очки, читает и говорит, не скрывая своего удивления:
— В Западной Германии серьезные политические круги убеждены, что началась американо-советская война. Отмечена оживленная деятельность вице-канцлера Фёдлера, которого, как известно, трудно считать сторонником мира. Он встречается с военными и ведет какие-то переговоры с Ведомством по охране конституции.
На мгновение воцаряется тишина.
— Что ж, — председательствующий барабанит пальцами по столу, — тогда надо объявить тревогу и предпринять все необходимые меры военного характера на всей территории страны и за ее границами. Привести в действие «космическую систему С». Привести в состояние готовности гражданскую оборону. На время закрыть воздушную границу. Вооруженным силам сохранять бдительность и вместе с тем проявлять выдержку. Командира крейсера представить к награде за то, что сохранил хладнокровие и не действовал без приказа. Мы не позволим себя спровоцировать. А сейчас я поговорю с Гаррисоном.
XXXII
Примерно в 13 часов 50 минут вице-канцлер Ханс-Викинг Фёдлер велел подать себе в кабинет скромный завтрак (шницель из телятины, овощной салат, хрустящие хлебцы и две бутылки пива «Кёльш», которое он пил только во время работы).
У него были все основания испытывать чувство удовлетворения. В отличие от многих впавших в истерику коллег он, разумеется, не верил ни в какую американо-советскую войну, хотя причины того чудовищного взрыва, который произошел над Америкой, ему были неясны. И все-таки он не верил в войну. Он слишком много знал о ходе последней встречи в верхах. Он отвергал вероятность полного блокирования каналов связи между двумя руководителями. А главное, он достаточно хорошо разбирался в истинных намерениях ядра американской властвующей элиты, чтобы не считаться с возможностью заговора. Начать войну никто не рвался, в том числе и самые горластые из «ястребов», зато охотников обострить ситуацию было предостаточно.