Час оборотня (сборник)
Шрифт:
— Слушайте, ребята, а как же мы ее донесем, коли уловим-то? — спросил я на привале, когда мы, отмахав часов шесть кряду, остановились на дневку.
— Кого? — Осип, помешивая в котелке варево, удивленно глянул на меня.
— Как кого? Щуку?
— Однако, донесем…
— Поймай только, — резонно заметил Василий.
— Да нет, мужики, я серьезно. Как?
— Олень надо было брать, — вздохнул Василий и покачал сожалеюще головой. Но теперь Осип с той же интонацией, что и моторист в том дальнем, сказал:
— Ты, Кужмити, поймай,
Это уже был разговор! Я рассмеялся.
— Озеро-то есть, по крайней мере? — спросил.
— Осеро есть! — Осип подул в ложку, пробуя стряпню. — Куда идем? Осеро идем! Вот чудак.
Ну ладно, хорошо, что эту надежду у меня не отбирают. Щуку, конечно, поймать надо — правильно, но если есть озеро…
— Однако, осеро Егдо всегда есть, — сказал Василий.
После обеда, за которым проводники мои снова отказались выпить хоть бы по «маленькой» (люблю это качество в людях — делу время, потехе час). Осип спросил:
— Кужмити, ты, однако, зачем Априку бежишь?
Я даже поперхнулся от неожиданности вопроса. Ну и дела!
О своей командировке я мало кому говорил и уж совсем не распространялся настолько, чтобы первый же спутник по рыбалке спрашивал меня об Африке. Тут на Авлакане, в Буньском, сказал только Ручьеву, секретарю райкома партии, да закадычному своему дружку Валерию Владимировичу Дашкову, надо было объяснить свой внесезонный отпуск, да еще, пожалуй, слышал об этом старик Вычогир, с ним мы плыли вместе из Буньского в Нювняк.
Ни один из них троих не успел еще и побывать в Инаригде, а тут уже известно о моей дальней поездке. Отмечу, между прочим: ни рациями, ни другими какими-либо средствами связи таежное крохотное село с миром не связано. В тайге всегда все наперед известно — об этом я хорошо знал, но все-таки удивился вопросу Осипа.
— А ты откуда об этом знаешь?
— Народ говорил!
— Ого, уже не просто кто-то — народ! Какой народ?
— Наш. Инаригда, однако.
— Ну! А он-то, народ ваш, Инаригда, откуда знает?
— Нарот все знает, — определенно ответил Осип.
Я только развел руками.
— А народ, однако, не знает, зачем я еду?
Осип задумался, почмокал губами, стараясь рассосать загасшую трубку, и Василий, решив, что пора и ему вступить в разговор, сказал:
— Однако, говорят, командировка. Говорят, Кужмити там будет искать, чего не терял.
Я рассмеялся, рассмеялись и эвенки, довольные, что все знают обо мне, как бы я ни скрывал. Я никогда не делюсь тем, что предстоит мне, пока не обдумаю всего сам. А сейчас даже и не думал еще о предстоящем. Заставил себя не думать. Но мне напомнили. Напомнили тут, среди великой тишины, среди Земли, которая все еще живет сама по себе, своими простыми и мудрыми заботами, своей первозданной страстью, своей так и не познанной человеком волей. Что ждет меня в Африке? Найду ли в незнакомых мне джунглях, саваннах или пустынях ее, любимую и дорогую Землю? Наверное, найду, как нашел ее тут, как нахожу вечно, пока живу. Она
Я долго рассказывал об Африке своим спутникам. Рассказывал все, что знал с детства, что вычитал из газет и журналов о ее настоящем, и все то, что узнал из прочитанного в Ленинской библиотеке.
Они слушали, согласно кивали головами, а я все говорил и говорил, будто проверяя свои знания.
— Знаешь, Кужмити, — сказал Василий, выслушав мою лекцию. — У нас, однако, гора большой-большой есть, Агды называется. Знаешь?
— Нет.
— Есть там. — И махнул рукою туда, откуда мы пришли, и еще дальше. Большой-большой гора, и на макушка дым идет. Это почему?
Вот тебе и раз, говорил им, говорил об Африке, и вдруг такой скачок. Что-то, наверное, натолкнуло в моем рассказе на этот вопрос. Но что? И почему я не знаю этой горы Агды, как и озера Егдо? Что они, смеются надо мною?
— Василий, где это, объясни? — прошу.
— Большой хребет знаешь? — это уже Осип говорит.
Большой хребет мне хорошо знаком. Я излазил его вдоль и поперек, но горы Агды не встречал.
— Знаю, — говорю.
— Малынкий хребет знаешь? Бежишь все вниз, вниз к Авлакан, да?
Знаю я и Малый хребет. Исползал там немало, камни животом точил.
— Ну, дальше…
— Дальше, очень дальше Авлакан бежит. Есть большой, однако, порог. Потом туда-сюда Авлакан, как заяц. Понял?
— Так.
— Так нет еще, — говорит уже Василий. — Так дальше на север. И большой яма есть, большой, весь Априка туда пойдет…
Я улыбаюсь. Знаю, о чем речь, — Агдыйская низменность, район гиблых болот, действительно громадная впадина среди Авлаканской платформы.
— Так, — определенно говорит Осип.
— Что так?
— Так, однако, там гора большой Агды.
Изучая аэрофотосъемку одного из районов Агдыйской впадины, я обратил внимание на подобие возвышенности почти в самом центре. Но, посоветовавшись меж собой, прикинув трезво и здраво, решили, что возвышенности там быть не должно, наверное, это брак в съемке, а может быть, и тень облаков. Бывает такое. И вот пожалуйста, есть гора Агды. И впадина-то называется Агдыйская. Вот номер! Топографы прошли, аэрофотосъемщики пролетели, мы прошли, и все мимо. А она есть, гора Агды, и даже дым из верхушки идет.
— Почему дым?
— Посмотреть надо, — сказал я.
— А почему есть большой каменный река? Чорнай-чорнай. С сопки катится, в Авлакан бежит.
Это было что-то новое. Может, разыгрывают меня ребята? Только непохоже. Лица у них серьезные, даже строгие. Уж не месть ли за Африку? Показалось, что много знаю я о ней? Много чудесного там, необыкновенного, так ведь и у нас много.
— Я же говорю, Осип, надо посмотреть, что за река…
— Камен, камен чорнай, чорнай, однако, большой один к другому, как река плывет. Везде все растет. Трава растет, дерев растет, кустик растет, ягель растет. Там ничего не растет — чорнай, чорнай.