Час расплаты
Шрифт:
Винс советовал ему поработать агентом, но Мендес вернулся в Оук-Кнолл – отчасти из-за чувства признательности к начальству, отчасти из-за любви к городку. Здесь жила его семья. Мендес по-настоящему любил город, его окрестности и все, что в той или иной степени было связано с ним. А потом Винс сам приехал в Оук-Кнолл, когда расследовалось дело «Не вижу зла», да так и остался в нем навсегда.
Уйдя из бюро, Леоне консультировал правоохранительные органы по всему земному шару, а еще неплохо зарабатывал, обучая новичков. Когда выпадала возможность, он привлекал Тони к работе, и тот постепенно набирался опыта.
Улицы Санта-Барбары были запружены местными жителями и туристами. Мендес добрался до Ист-Фигуероа, припарковал седан и вошел в большое белое двухэтажное здание, в котором располагалось управление полиции. Детектива Таннер пришлось поискать.
Мендес считал себя вполне современно мыслящим мужчиной, но женщин-детективов, признаться, до этого времени ему встречать не приходилось. То, какой оказалась детектив Таннер, его несколько удивило.
В последние годы журналы пестрели статьями, повествующими о борьбе женщин за равное представительство в ранее чисто мужских органах правопорядка. Мендес помнил, как его коллеги воротили носы при известии, что шериф Диксон решил нанять женщин-помощников. Среди следователей, впрочем, редко когда можно было встретить женщину, а повышение представительниц прекрасного пола до руководящего уровня часто становилось темой газетных публикаций.
Вообще-то Мендес не видел в этом особой проблемы. Работа детектива – умственная, а не физическая, по крайней мере, таковой она является большую часть времени. Но у него возникали сомнения насчет того, сможет ли женщина-детектив профессионально допрашивать какого-нибудь подонка, сидя напротив него за столом. А ведь это ежедневная часть работы детектива.
Как только Мендес зашел в следственный отдел и остановился в центре помещения для посетителей, дверь одного из кабинетов открылась и невысокая блондинка, пятясь и гневно тыча в сторону указательным пальцем, закричала на кого-то невидимого:
– Да ты полное ничтожество! Козел опущенный! Перестань хихикать как двенадцатилетний недоумок! Еще раз такое от тебя услышу, кровью умоешься.
Мендес смотрел на женщину, как застигнутый ночью на дороге олень смотрит на приближающиеся фары автомобиля.
На поясе опрятных брюк висел жетон. Черная футболка облегала тело, словно вторая кожа. Светлые волосы были собраны сзади в конский хвост.
С треском захлопнув за собой дверь, женщина повернулась и хмуро уставилась на Мендеса. У нее были зеленые кошачьи глаза.
– Извините, сэр, – произнесла она чуть хрипловатым, как и по телефону, голосом. – Чем могу помочь?
– Тони Мендес, – представился он.
Она слегка покраснела. Или это она после ора такая разгоряченная? Трудно сказать.
Протянув руку, женщина ответила на рукопожатие с силой щипцов для орехов.
– Дэнни Таннер. Извините, что пришлось это слышать.
– Такая, значит, техника допроса. Твердый орешек попался?
Дверь в кабинет, из которого только что вышла Таннер, открылась, и оттуда вышел высокий мужчина в мятом костюме. На его лице застыла жалкая улыбка.
Женщина бросила на него убийственный взгляд.
– Улыбку с лица сотри.
– Прими
– Пошел к черту, Морино!
Мужчина показал ей поднятый вверх средний палец и зашагал прочь.
– Дегенерат, – пробурчала себе под нос детектив Таннер.
Презрительно скривившись, женщина повернулась к Мендесу.
– Мой партнер, – сказала она. – И за что мне все это? Ладно. Идите за мной.
Они прошли мимо ее стола. На спинке стула висел спортивный пиджак кремового цвета, сшитый, видимо, из шелка-сырца. Женщина быстро накинула его себе на плечи, а затем они прошлись по коридору до архива, заставленного картонными коробками для хранения документов. Не менее пятидесяти кубических футов коробок занимали те из них, на которых красовалась надпись «Лесли Лоутон».
– Хотите почитать документы – пожалуйста, – произнесла Таннер, показывая на коробки с таким видом, будто демонстрировала гостю завоеванные ею на соревнованиях кубки. – Можете читать столько, сколько хотите… хоть до упаду…
– Ух ты! – вырвалось у Мендеса. – А может, для начала просто поговорим?
Таннер окинула мужчину долгим оценивающим взглядом, посмотрела на часы, а затем согласно кивнула.
– Ладно. Я отберу парочку папок, а вы купите мне что-нибудь выпить. Если захотите еще и поговорить, то придется расщедриться на ужин. Пойдет?
4
– Однажды я нашла мертвое тело.
Лия молча окинула свою новую подружку понимающим взглядом. Девочка месяц не решалась сказать Венди, что ее старшую сестру похитили. Лия боялась говорить об этом. Всякий раз, когда она рассказывала новым знакомым о Лесли, люди начинали относиться к ней по-другому. Они жалели ее, а изредка Лия ловила на себе их преисполненные скрытого опасения взгляды. Казалось, они боятся «заразиться» от девочки ее несчастьем. Венди нисколько не смутилась. В ответ она лишь воскликнула: «Вот лажа!»
Они встретились на конюшне. Одним из немногочисленных плюсов их переезда в Оук-Кнолл было то, что мама разрешила Лии поработать летом на ранчо семьи Грасида.
Феликс и Мария Грасида были старыми друзьями семьи. Их свело вместе поло. Феликс, который дружил с ее отцом, был владельцем школы, где обучали этой игре, а Мария проводила тренировки в дрессаже [4] и постоянно принимала участие в различных конных соревнованиях. Она разводила лошадей и давала уроки верховой езды. Венди приезжала брать уроки дважды в неделю.
4
Дрессаж – один из классических видов конного спорта, езда по специальным программам в прямоугольном манеже.
Сейчас они ехали по холмам, расположенным чуть в стороне от ранчо Грасида. Благодаря стараниям хозяев здесь были созданы мили извилистых дорог, столь необходимые для их работы. Лия ехала на Попрыгунье, изящной гнедой чистокровной кобыле, принадлежавшей одному человеку, который в данное время отдыхал в Италии. До его возвращения в обязанности Лии входила выездка лошади. Венди сидела на спокойном, послушном мерине по кличке Профессор. Мария Грасида обычно сажала на него тех, кто еще только учился верховой езде.