Час урагана
Шрифт:
— Чай остыл, — сообщил Аркадий, поднеся чашку ко рту, — гадость какая…
— Давай налью горячий, — Тамара Евсеевна отобрала у сына чашку и вылила жидкость в раковину. Стоя спиной к Аркадию, она не могла видеть выражения на его лице, но голос прозвучал так напряженно, будто что-то сжало ему горло, и слова он выдавливал, как пасту из тюбика.
— Когда я понял, для чего это нужно… — сказал Аркадий. — Поздно было уходить в сторону. Или доносить. Они бы меня убили.
Он был уверен в том, что говорил.
— Собственно, — продолжал Аркадий, когда Тамара Евсеевна обернулась и увидела его белое лицо на фоне белой стены, — собственно, они меня все равно убьют, в этом нет никаких сомнений.
Хорошо,
— Что значит — все равно…
— Мама, — голос у Аркадия неожиданно стал совсем детским, так он говорил в пять лет, когда ему было страшно, и он прятался у мамы под одеялом. Конечно, это был голос взрослого мужчины, но интонации… — Мама, я узнал такое… Сначала из любопытства, потом из принципа, потом стало поздно вылезать… Говорил себе, что это все равно нужно знать для решения задачи. Каждую ночь влезал в сайт и бродил по всем уровням, никто не препятствовал, только после того, как я отключался от Интернета, звонил Ахмед — даже в три ночи — и давал понять, что отслеживает мои прогулки и теперь уже впрямую говорил, что я повязан, и что если раскрою рот… А я это уже и без него понимал… Знаешь, на каком-то этапе мне начало казаться, что в структуре, целях и методах организации я разбираюсь намного больше Ахмеда. Он что? Исполнитель с довольно частной задачей. А я… Мне доводилось общаться в онлайновом режиме с десятками людей гораздо более высокого положения в организации, чем Ахмед. И с их программистами тоже — когда я создал концепцию, нужно было проводить конференции, чтобы двигаться дальше, и мы это делали на пятом уровне… Я объяснял, как разрабатывать систему по моей концепции, и мы обсуждали — ты не представляешь, какое это было удовольствие: общаться с программистами, чей уровень не ниже моего. Ну, то есть, все-таки, ниже, мне кажется, но не намного. Забываешь, для чего они работают, а если и вспоминаешь, то все равно кажется, что это не имеет значения, потому что идея, исполнение важнее, интереснее результата. То есть, того, где результат может быть использован.
— То же самое говорили те, кто работал над атомной бомбой, — сказала Тамара Евсеевна.
— Примерно так… Я их хорошо понимаю! Ты не представляешь, какой это наркотик — интересная проблема, особенно если знаешь, что, кроме тебя, никто не в силах ее решить…
Аркадий помолчал, будто вспоминая те блаженные дни, когда в мире не существовало ничего, кроме потрясающей задачи, для которой лишь он один мог придумать решение.
— Я не знаю, где находились люди, с которыми я общался. — продолжал он, вздохнув. — Может, в Париже. Может, в Нью-Йорке. Или в Абу-Даби. Может, везде. В принципе я мог это выяснить — есть методы… Но я понимал уже, что, если ввяжусь в это, то на следующий же день… А так, может, все-таки поживу еще…
— Аркаша, — сказала Тамара Евсеевна, положив ладонь на голову сына, — почему ты так… Нужно все-таки сообщить. Там опытные люди. Защитят.
Она и сама не верила в то, что говорила. Защитят, как же. Сначала будут тягать по кабинетам и выбивать показания, а потом навесят на Аркадия всех собак, в том числе и собственных, непойманных. Но если другого выхода нет? Другого выхода Тамара Евсеевна действительно не видела и готова была сама сейчас же набрать номер. Если бы она его знала.
— Защитят, — хмыкнул Аркадий. — Догонят и еще раз защитят. И вообще, мать, если бы ты не влезла…
Он не закончил фразу, поднялся и пошел из кухни.
— Я налила свежий чай, — сказала вслед Тамара Евсеевна, но Аркадий не ответил. Ушел в свою комнату, и в замочной скважине щелкнул ключ.
Никогда прежде сын не запирался. Тамаре Евсеевне показалось в тот момент, что это ее заперли в клетке, из которой нет выхода.
Она поняла, что хотел сказать сын последней фразой. Если бы она не влезла в эту историю, Аркадию не грозила бы сейчас смертельная опасность.
Неправда. Он совсем наивный мальчик — ее сын. Взрослый, но все равно ребенок. Сам же сказал про Ахмедовы намеки, сам утверждал, что в покое его не оставили бы. Если бы она не влезла, игра продолжалась бы Бог знает сколько времени, и Аркадий увяз бы еще глубже, так, что точно не было бы никакого выхода. Она вовремя вмешалась. Дала понять. Теперь они — кто бы это ни был — знают, что Аркашу есть кому защитить.
Тамара Евсеевна не подумала, что защищать теперь нужно и ее. Значит, и опасность стала вдвое больше.
Глава тринадцатая
Электричка приближалась так быстро, что Таня подумала: проскочит, машинист и не подумает тормозить на этом всеми забытом полустанке. Но буквально в трех десятках метров от платформы поезд будто врезался в вязкую преграду, тормоза завизжали, и головной вагон остановился точно у переднего края платформы. Двери раскрылись секунд на десять — только чтобы женщины успели вскочить в тамбур.
В вагонах было пусто. Тамара Евсеевна внимательно оглядела всех, кто сидел на скамьях: старушка смотрела в окно, две девушки о чем-то тихо переговаривались, пожилой мужчина спал, голова его болталась в такт перестуку колес.
Сели поближе к двери, здесь можно было разговаривать так, чтобы не быть услышанными.
— Когда приедем в Москву, — сказала Тамара Евсеевна, — ты иди к Свете и жди моего звонка.
— А вы? — нахмурилась Таня. — Вас ищет Жилин. Ну, этот следователь. После того, что вы сказали… Их нужно найти.
— Ага. Сначала они найдут меня. Сына я не спасла, так хоть сама…
Таня отвернулась. Она не понимала сейчас эту женщину. Совершенно очевидно, что Тамара считает себя косвенной виновницей смерти сына — не влезла бы, и все, может, обошлось бы… Скорее всего — нет, судя по словам того же Аркадия, но она считает так. Пусть. Но теперь? Нормальная мать, тем более такая, как Тамара, после смерти сына просто потеряла бы вкус к жизни. Единственной ее целью было бы — найти этих сволочей и самой придушить… Или пристрелить… Или хотя бы сидеть в зале суда, когда будут оглашать смертный приговор. Не убегать она должна была после опознания, а требовать, что милиция не теряла ни секунды. И все рассказать. И настаивать, и торопить.
Почему Тамара сбежала? И почему не хочет даже сейчас идти к Жилину? Боится за свою жизнь? Что-то здесь не…
— Тамара Евсеевна, — сказала Таня, уже догадавшись, но еще не вполне осознав свою догадку, — вам нужен компьютер с выходом в Интернет?
Тамара Евсеевна резко повернулась и посмотрела Тане в лицо.
— Почему ты спрашиваешь? — требовательно сказала она. — Что тебе говорил следователь?
— Об этом ничего, — пробормотала Таня. — Да он вообще ничего не знает… Но если вы хотите что-то там сделать… У меня остались знакомые в одной фирме… У них наверняка есть Интернет, и я могу…
— Спасибо, девочка, — улыбнулась Тамара Евсеевна. — Спасибо, но не нужно. Почему я должна подставлять твоих знакомых? Я вообще никого не хочу подставлять. Сделай, пожалуйста, как я прошу: отправляйся к Свете и жди моего звонка. Когда я дам о себе знать, сразу же свяжешься со следователем, договорись о встрече там, где я скажу. Хорошо?
— А если…
— Не бойся, больше не исчезну. Сидя на даче, я кое-что для себя решила. Все будет в порядке, Танюша.
Неожиданное обращение убедило Таню больше, чем твердые интонации в голосе Тамары Евсеевны.