Час волка
Шрифт:
– Ты пустил мне кровь, сукин сын!
– сказал он, и Майкл увидел, как он изумленно смигнул. Осколки стекла блестели в коже его лица.
– Ты действительно крутой человек, барон! Я был уверен, что ты клюнешь еще на приманку с ножом! А выстрел тех двух ружей... обычно на этом охота и заканчивалась! Так далеко очень мало кто добирался!
Майкл вцепился обеими руками в трубу. Он судорожно пытался соображать, на его лице выступил холодный пот.
– Но меня вы так еще и не поймали, - сказал он.
– То есть как это "не поймал"? Один нажим на курок - и у меня новый трофей!
–
– И это называется охотник?
– Он натужно рассмеялся.
– К тому же, у вас остался наготове еще один вагон, так? И вы не хотите посмотреть, как я буду пытаться пройти его? С раненой ногой...
– он увидел, как в глазах возбужденного вызовом Сэндлера загорелся огонек интереса.
– Вы, конечно, можете подстрелить меня прямо здесь, но ведь тогда я упаду на шпалы, и живым меня вы в этом случае не возьмете - а разве не ради этого была затеяна такая охота?
Наступила очередь охотника засмеяться. Он опустил ружье и облизал с губ кровь.
– Однако, у тебя характер, барон! Никогда не ожидал встретить такой характер у нюхателя тюльпанов! Ну, мы оба пустили кровь, а? И поэтому сойдемся на том, что первый раунд - ничья. Но следующий вагон ты не пройдешь, барон; это я тебе обещаю.
– А я говорю, что пройду.
Сэндлер яростно ухмыльнулся.
– Посмотрим. Что ж, продолжаем. Даю тебе шестьдесят секунд.
Майкл добился всего, чего мог. Он продолжил движение по трубе.
Сэндлер вслед ему заорал:
– На этот раз тебе крышка!
Майкл добрался до маленькой площадки перед следующей дверью и спрыгнул на нее. Солдат, охранявший вход в последний вагон, отступил назад, оказавшись вне досягаемости Майкла, и пистолет показал ему двигаться дальше. Майкл оглянулся назад, увидел, что Сэндлер надел ремень винтовки на плечо, готовясь к движению по трубе. Последний вагон ждал его, и Майкл вошел внутрь.
Дверь за ним закрылась. Ее стеклянный глазок был закрашен черным. Внутрь вагона не поступало ни капельки света; тьма была кромешной. Майкл искал перед собой силуэты мебели, осветительных устройств, чего-нибудь, что сказало бы ему, что впереди, но ничего разглядеть не смог. Он вытянул перед собой руки и ступил вперед. Еще шаг. Затем еще. Препятствий пока не было. Рана в бедре тупо пульсировала, по ноге сочилась кровь. Он сделал четвертый шаг, и что-то укусило его за пальцы.
Он убрал руки назад, пальцы у него остро жгло. Лезвия или битое стекло, подумал он. Он опять протянул руку, влево от себя, ощутил пустоту. Два шага вперед и третий влево - рука его задела еще лезвия. Кровь у Майкла похолодела. Это лабиринт, - понял он. И стены лабиринта усеяны ломаными бритвенными лезвиями.
Он быстро снял пиджак и обернул им руки. Потом опять двинулся вперед, дальше в абсолютную черноту. Его чувства обострились; он нюхал воздух, ощущая запах машинного масла, горький запах горящего угля в локомотиве, ледянистость своей собственной крови. Сердце билось, глаза напряженно выискивали в темноте хоть что-нибудь. Его руки коснулись еще одной стены в лезвиях, прямо перед ним. Слева от себя он также наткнулся на усеянную лезвиями стену; лабиринт вел его вправо, и у него не оставалось выбора, только следовать по проходу.
– Нравится мой маленький лабиринт, барон?
– спросил Сэндлер. Надеюсь, ты не боишься темноты.
Майкл понял, что лучше не отвечать. Сэндлер бы сориентировался по звуку его голоса. Он ощупью двигался вдоль стены, вздрагивая, когда лезвие проходило сквозь ткань и резало пальцы. Вот он! Узкий коридор или, по крайней мере, то, что казалось коридором. Он вошел в него и продолжал двигаться, держа руки перед собой.
– Я не могу разгадать тебя, барон!
– сказал Сэндлер.
Голос передвигался; Сэндлер шел по лабиринту.
– Я думал, что теперь ты сломаешься! Или, может, ты уже сломался и лежишь в смятении в углу. Это так?
Майкл дошел до другой стены. Коридор свернул вправо под непрямым углом, лезвия пронзили его рубашку и впились в мякоть плеча.
– Я знаю, что сейчас ты испуган. Да и кто бы не испугался? Знаешь, для меня тут самая возбуждающая часть охоты; ужас в глазах зверя, когда он понимает, что выхода нет. Однако я-то знаю путь сквозь лабиринт. Я сам его строил, понимаешь. Приятно касаться лезвий, ты так не думаешь?
Говори побольше, - подумал Майкл.
Звук подсказал ему, что Сэндлер был левее его и примерно в пятнадцати-двадцати футах позади. Майкл продолжал двигаться, облегчая себе путь среди лезвий.
– Я знаю, что сейчас ты, наверное, уже порезан в клочья, - говорил Сэндлер.
– Тебе следовало бы надеть кожаные перчатки, как у меня. Нужно быть всегда ко всему готовым, барон: это признак настоящего охотника.
Путь Майклу преградила стена. Он поискал слева и справа другой проход. Голос Сэндлера звучал все ближе.
– Если ты сейчас сдашься, я облегчу твою участь. Все, что тебе нужно сказать, это - два слова: "Я сдаюсь". Я сделаю так, чтобы твоя смерть была легкой. Так тебе нравится?
Руки Майкла нашли окончание стены, слева от него. Пиджак, которым были обмотаны пальцы, уже изодрался в клочья, одежда намокла от крови. Раненная нога стала деревенеть. Но выход из вагона должен была быть уже близко, не более, чем в пятнадцати футах впереди. Ее стеклянный глазок тоже должен быть закрашен черным, рассудил он. Поэтому найти дверь будет трудно. Он двинулся вдоль ведущего влево коридора, вагон наклонился, потому что поезд входил в поворот. Коридор повернул и повел вперед. Запах горящего угля усиливался. Дверь должна быть рядом, подумал он. Уже недалеко...
Он сделал еще два шага и услышал металлический звук "пинг" щелчка освобождавшейся проволоки.
Даже хотя Майкл бросился лицом вниз на пол, глаза его ослепил свет многих электрических лампочек, в мозгу закружились синие круги. Он лежал ошеломленный, его равновесие было сломлено, глаза ломило от боли, будто их тоже порезали.
– О, ты уже почти выбрался?
– голос Сэндлера послышался в двенадцати футах сзади и справа от него.
– Подожди меня там, барон. Я сейчас уже буду.