Час волка

МакКаммон Роберт Рик

– Крепче держитесь за свою камышинку, барон. Чудеса случаются редко.

– О, не беспокойтесь, - сказал Майкл; он не мог упустить такого случая.
– Я буду держать ее в стальном кулаке.

Блок стоял очень тихо, будто бы аршин проглотил. Майкл почувствовал, как рука Чесны напряженно стиснула его руку. Сердце у нее колотилось.

– Благодарю за заботу, полковник, - сказал Майкл.

Полковник все еще не двигался. Майкл знал, что сейчас два произнесенных им слова бьются в мозгу этого человека. Было ли это оборотом речи или "шпилькой"? Они несколько секунд всматривались друг в друга, как два хищных

зверя. Если Майкл был волком, то Эрих Блок был пантерой с серебряными зубами. Затем молчание было нарушено, Блок слабо улыбнулся и кивнул.

– Доброго здоровья, барон, - сказал он и зашагал по берегу реки в сторону "Рейхкронена". Бутц свирепо разглядывал Майкла секунды на три дольше, достаточно, чтобы передать взглядом, что война объявлена, а затем последовал за полковником.

Два немецких офицера, один с увеличительным моноклем, выступили вперед и предложили Майклу проводить его в номера. Опираясь на обоих, Майкл захромал по берегу реки. Чесна и Мышонок шли позади. В вестибюле гостиницы появился возбужденный, с красным лицом управляющий, чтобы сказать, как он сожалеет о несчастном случае с бароном и что отныне вдоль берега реки будет выставлена стенка, чтобы предотвратить подобные несчастья; он предложил услуги врача при гостинице, но Майкл отказался. Не поможет ли барону унять боль бутылка лучшего в гостинице бренди? Барон высказал предположение, что это будет наилучший бальзам.

Как только дверь в номера Чесны закрылась и немецкие офицеры ушли, Майкл опустил свое грязное тело в белое кресло.

– Где вы были?
– потребовала Чесна.

– И не пытайтесь отделаться от нас этим враньем про шестичасовое пребывание в реке!
– сказал Мышонок. Он налил порцию бренди столетней выдержки, затем дал бокал Майклу.
– Что, черт возьми, с вами произошло?

Майкл проглотил бренди. Впечатление было такое, будто он глотнул огня.

– Мне пришлось прокатиться на поезде, - сказал он.
– В качестве гостя Гарри Сэндлера. Сэндлер мертв. Я жив. Вот и все.

Он развязал галстук-бабочку и начал стягивать изорванную рубашку. Его плечи и спину покрывали красные полосы порезов от лезвий.

– Полковник Блок позволил Сэндлеру убить меня. Вообразите его удивление.

– Зачем бы это Сэндлеру убивать вас? Он же не знает, кто вы на самом деле!

– Сэндлер хочет - хотел - жениться на вас. И потому приложил некоторые усилия, чтобы убрать меня с дороги. Блок ему содействовал. Хорошие у вас друзья, Чесна.

– Блоку не долго осталось быть моим другом. Гестапо взяло Тео Франкевица.

Майкл внимательно слушал рассказ Чесны о телефонном разговоре, который был у Блока. В свете этого его обмолвка насчет "стального кулака" казалась довольно безрассудной. Франкевиц запоет как пташка, раз гестапо взялось его обрабатывать. И хотя Франкевиц не знает имени Майкла, его глаз художника - хотя и выбитый и налитый кровью - должен запомнить его лицо. И его описания будет достаточно, чтобы навести Эриха Блока и гестапо на всех них.

Майкл встал.

– Нам нужно уходить отсюда как можно быстрее.

– Куда уходить? Из Берлина?
– с надеждой спросил Мышонок.

– Тебе - да. А мне - боюсь, что нет.
– Он глянул на Чесну.
– Мне нужно попасть в Норвегию. На остров Скарпа. Мне кажется, что доктор Гильдебранд изобрел новый вид оружия и там испытывает

его на военнопленных. Что общего между этим оружием и Стальным Кулаком - я не знаю, но собираюсь узнать. Вы можете доставить меня туда?

– Не знаю. Мне нужно время, чтобы связаться с соответствующими людьми.

– Сколько времени?

Она покрутила головой.

– Трудно сказать. Самое меньшее - неделя. Самый скорый путь в Норвегию - самолетом. Необходимы остановки для заправки топливом. Плюс продукты и снаряжение для нас. Потом на побережье Норвегии нам придется воспользоваться лодкой, чтобы попасть на Скарпу. Подобные места должны хорошо охраняться: прибрежные мины, береговая радиолокационная станция и Бог знает что еще.

– Вы меня неправильно поняли, - сказал Майкл.
– Вы в Норвегию не поедете. Вы выберетесь из Германии и заберете с собой Мышонка. Как только Блок поймет, что я - британский агент, он вычислит, что ваши лучшие роли были сыграны не в фильмах.

– Вам необходим летчик, - ответила Чесна.
– Я вожу собственный самолет с девятнадцати лет. У меня десятилетний опыт. И найти другого летчика, чтобы доставить вас в Норвегию, будет невозможно.

Майкл вспомнил, что Сэндлер упоминал, что Чесна в одном из фильмов сама выполняла фигуры высшего пилотажа. Сорвиголова, назвал он ее; Майкл склонен был полагать, что Чесна ван Дорн была одной из самых очаровательных женщин, какие ему когда-либо встречались, и определенно одной из самых красивых. Она была женщиной того типа, которые не нуждались в мужчине, чтобы покровительствовать ей или возносить ее беззащитность. В ней не было ни капли беззащитности, насколько Майкл ее уже знал. Ничего удивительного, что Сэндлер так жаждал заполучить ее: у этого охотника было страстное желание приручить Чесну. Чтобы продержаться так долго в качестве тайного агента среди вражеского лагеря, Чесна должна была быть действительно необыкновенной.

– Вам все равно нужен летчик, - повторила Чесна, и Майклу пришлось согласиться.
– Я могу доставить вас самолетом в Норвегию. И могу найти там кого-нибудь с лодкой. А затем - вы будете сами себе хозяин.

– Как насчет меня?
– спросил Мышонок.
– Проклятье, я-то не собираюсь в Норвегию!

– Я пущу вас по "трубопроводу", - сказала ему Чесна.
– У нас есть маршрут в Испанию, - уточнила она, видя, что с лица его не сходит выражение непонимания.
– А когда вы попадете туда, мои друзья помогут вам попасть в Англию.

– Ага, тогда порядок. Меня устраивает. Чем быстрее я выберусь из этого змеиного гнезда, тем скорее почувствую себя спокойно.

– Тогда нам лучше прямо сейчас же собирать вещи и убираться отсюда.

Чесна пошла в свою комнату, чтобы начать паковаться, а Майкл отправился в ванную и смыл грязь с лица и головы. Он снял брюки и рассмотрел рану в бедре; пуля прошла насквозь, не задев мышцы, но от нее осталась борозда в мякоти, имеющая красные края. Он знал, что нужно делать.

– Мышонок?
– позвал он.
– Принеси мне бренди.
– Он посмотрел на свои руки, пальцы и ладони густо изрезаны лезвиями. Некоторые из порезов были глубокие и тоже требовали неотложной заботы. Мышонок принес графин, и когда увидел рану от пули, лицо его искривилось.
– Принеси простыню с моей постели, - наказал Майкл.
– И оторви от нее пару полосок, хорошо?