Час ворона
Шрифт:
– Обычно кинорежиссеры искусственно заставляют экранных героев действовать согласно законам высокой драматургии. Я же хочу, чтобы они жили по законам дешевого кинобоевика. Вы, как человек искусства, должны меня понимать... Вы не ответили, Станислав Сергеич, как вам итоговая версия сценария?
– Дешевка... – выдавил я из себя, будто выплюнул.
– Именно дешевка! Вы уловили основную идею! Искусство обесценилось, согласитесь. Где новые Тарковские, Феллини и Антониони? Где, я вас спрашиваю? Нету их! Не родятся. Искусство есть отражение реальной жизни. Так? Да, именно так! Уровень искусства прямо пропорционален культурному уровню его потребителя. Культура выродилась в масскульт, пусть же и жизнь соответствует пошлым, дешевым штампам! Вы вправе мне возразить, но все равно вам,
– Мы с Толиком будем грызть друг другу глотки, а ты, извращенец, будешь смотреть и наслаждаться?
– На первый раз «извращенца» я вам прощаю. А насчет «смотреть»... Зрителей не будет совсем. На сей раз я не желаю наблюдать процесс. Хочу сразу увидеть результат... Знаете, как это иногда бывает – читаешь детектив, ломаешь голову, кто же убийца, а потом плюнешь и заглянешь на последнюю страничку, и все сразу ясно... Ладно, побеседовали, и будет... Вижу, вы окончательно пришли в себя, раз начали злиться. За сим позвольте откланяться. Встретимся утром... Или не встретимся. На всякий случай прощайте, Станислав Сергеевич. Приятно было с вами разговаривать. Адью!
Сумасшедший устроитель безумного шоу махнул рукой и энергично пошагал к выходу. Вслед за ним поспешил китаец. Последним двинулся Антон, пятясь задом, он держал меня на мушке вплоть до того, как дверь за всей троицей закрылась.
Я остался один в солярии. Медленно поднялся. Размял руки, ноги. Странно, но я хорошо себя чувствовал. Точечный массаж, выполненный китайцем, сотворил самое настоящее чудо. Вообще, акупунктура и акупрессура, иглотерапия и точечный массаж, – настоящее медицинское волшебство, если, конечно, манипуляции с вашим больным телом выполняет настоящий специалист. Мне рассказывали, что в Китае «иголкам», акупунктуре, врач, уже имеющий европейское высшее медицинское образование, обучается еще дополнительно шесть лет. Иголки, в зависимости от врачебной надобности, применяются и золотые, и деревянные, и костяные. Не то что у нас в отечестве. Курсы иглотерапевтов – два месяца, в ходу одна-единственная, утвержденная Минздравом, «универсальная» стальная игла. Акупрессура, точечный массаж, требует по сравнению с иглотерапией еще более высокой степени мастерства. По существу, специалист (настоящий!) по акупунктуре обязан быть экстрасенсом, причем высшей квалификации. Меня всегда умиляло, с какой легкостью советские, а затем и российские «экстрасенсы» («сенсы», как они сами себя называют) манипулируют в досужих разговорах такими понятиями, как «энергетика», «внутренняя энергия», «энергетические каналы» и т.д., и т.п. Да, человеческое тело пронизывают эфемерные энергетические «каналы и меридианы», на Востоке они давно известны и изучены. Однако их изучение сродни занятиям высшей математикой. Не освоив арифметику, алгебру, нечего соваться в высшие математические сферы. А наши «сенсы» суются, да еще как! Им все, извините, по херу, лишь бы «капусту» рубить, бабки мести... так же и со спортивной дисциплиной «ушу». Простейший тест – мах прямой ногой, сохраняя идеально прямую спину, девять десятых тренеров ушу ни за что не выполнят...
Я не просто так, от скуки, философствую на темы восточной медицины. Без этих рассуждений трудно объяснить доходчиво, что со мною произошло, какой фатальный просчет допустил человек со шрамом. В средневековой Европе цирюльники были еще и зубодерами и костоправами. На Востоке профессионалы боевых искусств, как и европейские средневековые парикмахеры, тоже занимались врачеванием. И непременно следует еще раз отметить, что подлинную восточную медицину даже сравнивать с примитивным ремеслом европейских коновалов и то преступно.
Меня возвращал к жизни Мастер стиля Журавля. Сразу же вспомнилось «Искусство Белого Журавля» – специальная «оздоровительная», как принято говорить, методика регулирования жизненной энергии в организме. На высших ступенях мастерства жизненная энергия – «ци» – такая же сила воздействия на противника, как и сила мускулов. Мастер-Журавль лишил меня чувств на подходе к отделению милиции, куда я так стремился, легким касанием, он же воскресил меня к жизни похожими касаниями к «активным точкам»
Я человек неуравновешенный и впечатлительный, к чему скрывать. То воображаю себя камикадзе, через минуты снова хочу жить. Я слишком контрастно и ярко настроен. Гнев, равно как и радость, туманит мой разум. Да, определение «ярко», пожалуй, самое подходящее. Журавль отрегулировал меня, как автослесарь экстракласса машину. Получил приказ и выполнил работу добросовестно, без халтуры. За это ему и платят. Сказано – «излечи», он и «излечил», все системы организма наладил. И мотор-сердце, и рессоры-мышцы, и поршни-мускулы. И, самое главное, крышу подлатал, уменьшил вышеупомянутую эмоциональную «яркость». Спасибо ему. Теперь я действительно опасен, и мой шанс выиграть гонки со смертью гораздо больше, чем один из тысячи!
Мышцы побаливали, однако это не симптом болезни, а следствие усталости. Мышцы ныли, как после хорошей тренировки. Приятная боль для тех, кто понимает. Голова стала ясной и чистой. Ощущение такое, словно принял транквилизатор, заглотал сразу горсть успокоительных таблеток. Я посчитал пульс. 73 удара в минуту. Как у космонавта. Немного беспокоила резь в грудине, память об ударе «змеиной головой». Это нормально и естественно. И вовсе не страшно.
Дверь, за которой совсем недавно скрылись урод-кукловод, толмач и мой потенциальный убийца, оказавшийся спасателем, эта дверь, щелкнув замком, опять открылась, и в солярий вошел Толик Иванов. Без галстука. В мятых брюках и порванной рубашке. Я заметил, что пузо Толика под рубашкой перетянуто белым марлевым бинтом в тех местах, где кожу прожгла кислота.
Толик, как и я недавно, прищурившись, в первую очередь посмотрел наверх и закрыл глаза, ослепленный прожекторами. Дверь у него за спиной громко хлопнула. Толик вздрогнул, и больше я его не видел. Прожектора погасли. Помещение погрузилось во тьму.
– Привет, – сказал я. Эхо повторило мое «привет» несколько раз.
– Привет... – ответил Толик тихо, едва слышно.
– Иди ко мне, на голос, Толя. Иди смело, не бойся споткнуться, мы здесь одни.
– Я знаю...
Под весом Толика заскрипели половицы. Он шел осторожно, вдоль стены. Глаза быстро привыкали к темноте, и я различал его очертания достаточно хорошо. А над головой, за прозрачной преградой, светили звезды.
– Толик, я думал, тебя убили, когда ты выскочил из камеры.
– Мне брызнули в морду струйку какой-то гадости, и я отрубился.
– Я недавно догадался, что ты живой до сих пор... Блин, слова «живой», «мертвый», «труп», «смерть» сегодня я произнес про себя столько раз... За всю предыдущую жизнь меньше поминал смерть, чем за вчера и сегодня...
– Стас, ты уже знаешь о... – Толик замолчал, но я понял, о чем он хотел поговорить.
– О том, что утром нас с тобой шлепнут, если мы раньше не придушим друг дружку?
– Да...
– Подойди поближе. Общаться будем шепотом. Там, внизу, в подвале, в камере были микрофоны. Нас подслушивали.
– С чего ты взял? – Толик не двинулся с места.
– Они знали, где на меня устраивать засаду.
– Микрофон ни при чем. Это я рассказал, куда ты побежишь.
– Ты?!
– Я люблю жену и дочь, Стас. Тебе этого не понять...
– Конечно! Куда уж мне.
– Не ерничай. Для тебя бабы всегда были только тремя дырками на двух ногах...
– Угу! Молодец, Толик. Расскажи, какой я нехороший, успокой свою совесть и сломай мне, мерзавцу, хребет. Утром тебя отпустят, денег дадут...