Час зверя
Шрифт:
Как только автомобиль скрылся с глаз, Перкинс зашагал дальше. Он пересек улицу и подошел к магазину Миновал витрину, ее грозные сокровища: кипы авторских экземпляров, прижавшихся друг к другу в поисках тепла. Фотографии амазонок, злобный ум сверкает в интеллектуальных очах.
Триш, которую Перкинс прозвал Вошью, согнулась за прилавком — восьмиугольной приземистой полкой посреди помещения. Перкинс, громко топая, направился к ней, но Триш не обратила на него никакого внимания, даже головы не подняла. Ей недавно исполнилось
Перкинс нагнулся к ней, его кулаки врезались в две стопки лесбийской поэзии.
— Что ты ему сказала, Триш?
— Отвали.
— Что ты сказала Муллигену?
— Поцелуй меня в задницу.
— Где Тиффани?
Триш ответила непристойным жестом. Зубы терзают жвачку.
— Слушай, Триш, — сказал Перкинс, — я прекрасно знаю, как ты ко мне относишься. Попробуй все-таки понять. Одно дело твои феминистические теории и воззрения и все прочее, а другое — то, что сейчас происходит Ясно? Сейчас важно то, что происходит. Тут твои взгляды и теории ни при чем. Мы должны разобраться в этой ситуации. Ты поняла наконец?
Триш презрительно глянула на него и выдула из жвачки радужный пузырь. Перкинс наблюдал, как покачиваются в ее правой ноздре пять золотых колечек. От этого зрелища у него, как всегда, засвербило в носу.
— Просто поразительно: врываешься сюда и ведешь себя так фаллически, — угрожающе проворчала Триш.
— Господи Иисусе!
— Ты что, в самом деле надеешься, что я стану считаться с притязаниями самца?
Оливер повесил голову.
— Тебя и пускать-то сюда не следует, — продолжала Триш, — ты детеоризируешь женщин.
— Постой, постой. Я не де-как-его-там вот уже неделю. Разве мужчина не может перемениться к лучшему?
— Законченный женоненавистник.
— О, я недостаточно законченный для тебя, крошка.
— Твои стихи следует сжечь на костре в виде чучела.
Перкинс залился яростным румянцем, руки, все еще опиравшиеся на лесбийское творчество, задрожали.
— Как можно сделать чучело из стихов, Триш? Что за чепуха! Послушай, ты позволишь мне поговорить с Тиффани или предпочтешь, чтобы ею занялась полиция?
На этот раз в глазах Триш мелькнула искорка. Она притворилась, будто полностью поглощена своей работой, челюсти с щелканьем продолжали обрабатывать жвачку. Наконец, так и не поднимая глаз, девушка угрюмо спросила:
— Полицейский сказал, что произошло убийство. — Она вдруг резко дернула головой и уставилась на Оливера. — Это правда?
Перкинс кивнул.
— Верно, произошло убийство.
— Великолепно. Просто великолепно, — искривив рот, процедила она. — Подонки. Что ты, что твой братец. Во что вы впутали Тиффани?
—
— Я понятия не имею, где она. Ничего я ему не говорила. Ясно? А теперь убирайся отсюда, сперматозоид.
— Либо я, либо копы, Триш, — повторил Перкинс. — С кем-то из нас ей придется поговорить.
— В самом деле? А который из вас хуже?
Перкинс промолчал. Он и сам не знал, что ответить.
— Дерьмо, — буркнула Триш. — Пошел вон, придурок. Черт бы тебя побрал! И тебя, и твоего братца. Черт побери вас обоих.
Перкинс удивился, почувствовав, как заливает его изнутри алая волна гнева. Сейчас он ухватит Триш за кожаную куртку, перебросит через прилавок и надает пощечин по этой ухмыляющейся физиономии. Он заставил себя сделать шаг назад.
— Я же ей сто раз говорила, мужчины — дерьмо.
— Разумеется, — фыркнул Перкинс. — Сучка завистливая.
Не стоило давать Триш такой козырь: она мгновенно побагровела, глаза увлажнились.
— Иди соси мальчишек, гомик, — пропела она, — ты же любишь мальчиков.
— Ну да, ну да, ну да, — подтвердил он.
«В Гринвич-Вилледже это вполне сошло бы за интеллигентный разговор», — подумал Перкинс. Махнув на прощание рукой, он повернулся к девушке спиной и направился к двери. Ладонь уже коснулась металлической рамы, расплющилась о нее.
— Эй! — рявкнула Триш. Перкинс, не оборачиваясь, остановился. — Эй, — повторила она. — Постой, яичкоголовый.
Перкинс глянул через плечо.
— Что тебе?
Последовало недолгое молчание, потом Триш тяжело, обреченно вздохнула.
— Они в самом деле арестуют ее? — робко спросила она.
— Думаю, что да.
— А как тысобираешься поступить с ней? Окунешь с головой в дерьмо?
Перкинс ничего не ответил. Он догадывался, что поймал Триш на удочку, и не собирался выпускать ее. Медленно развернувшись, он поглядел ей прямо в лицо. Она и впрямь встревожена, рот дергается, челюсти ослабли и перестали жевать. Перкинс молча выжидал: пусть сама все обдумает.
— Свинский дерьмовый коп, — проворчала она, — он-то в любом случае доберется до нее.
Перкинс молчал. Триш яростно глянула на него.
— Ладно, — буркнула она, — ладно, мать твою. Но не вздумай втягивать ее в ваше дерьмо. Даже и не пытайся.
По крайней мере, мне она может все объяснить, возразил Оливер, полагая, что говорит правду.
Триш вновь сделала неприличный жест рукой, потом вынула что-то из кармана. Узенькая полоска бумаги Бросив ее на прилавок, девушка отвела взгляд.
Перкинс понял: Триш помогла ему настолько, на сколько была способна. Тяжело ступая, он медленно двинулся к ней. На прилавке — белый лист бумаги, испещренный синими значками. Схема северной линии, отправление от Гранд-сентрал-стейшн. Чуть ниже — расписание поездов на Скардейл.