Чаща
Шрифт:
Но что толку хотеть или не хотеть? Я вытащила свой поясной нож; Кася отдала мне свой. Я сняла пряжки с поясов и башмаков, извлекла булавки из плащей, проезжая под деревом, сорвала с него ветку, и все это сложила к себе в подол. Пока Кася правила, я приказала всему собранному стать прямым, острым и могучим. Я пропела всем этим предметам песенку про семерых рыцарей, и, покоясь в моем подоле, они слушали и соединялись воедино в длинное изогнутое лезвие, заточенное с одной стороны точно кухонный нож, а не меч, с небольшим блестящим стальным хвостовиком, на который наделся деревянный черенок рукояти. Кася взяла клинок в руки, проверила баланс,
Мы ехали по дороге уже три дня, за ночь горы неуклонно подрастали, такие обнадеживающие, пусть даже на расстоянии. Волы шли ходко, но нам все равно приходилось прятаться за изгороди, и пригорки, и заброшенные хижины всякий раз, как мимо проносились всадники — и поток этот заканчиваться и не думал. Поначалу я только радовалась, когда нам удавалось от них укрыться — во власти страха и облегчения, я просто не успевала подумать о чем-то еще. Но пока мы выглядывали из-за плетня, наблюдая, как впереди тает облако пыли, Кася вдруг отметила: «А они все едут и едут», — и живот мне словно бы стянуло холодным тугим узлом: я осознала, что всадников и впрямь проскакало слишком много, чтобы просто-напросто развезти по городам и селам приказ о нашей поимке. Они явно затевают что-то еще.
А вдруг Марек приказал перекрыть горные перевалы, а вдруг его люди осадили башню, а вдруг они захватили самого Саркана — напали на него врасплох, пока он сражался с Чащей, пытаясь не подпустить ее к Заточеку?..
Нам ничего не оставалось делать, кроме как ехать дальше, но горы больше не казались нам такими уж утешительными. Мы знать не знали, что обнаружим по ту сторону. Дорога плавно поползла в предгорья: в течение всего этого дня Кася ехала вместе с детьми на задке телеги, и рука ее покоилась на спрятанном под плащом мече. Солнце поднималось все выше; в лице ее сиял теплый золотой свет. Она казалась отчужденной, и странной, и нечеловечески спокойной.
Мы добрались до вершины очередного холма, к последнему перекрестку в Желтых Топях и к небольшому колодцу с поилкой для лошадей. Дорога была пустынна, пусть и истоптана в ту и другую сторону ногами и копытами. Обычные ли путники оставили эти следы, я определить не могла. Кася зачерпнула ведром воды, мы напились, смыли с лиц пыль, а затем я намешала свежей грязи, чтобы подлатать быков: после целого дня пути они все растрескались. Сташек молча приносил мне охапки грязной травы.
Мы как можно мягче рассказали детям про отца. Мариша поняла не все, но испугаться — испугалась. Она и до того уже несколько раз спрашивала, где мама. Теперь она почти все время цеплялась за Касины юбки, точно годовалая кроха, и не отходила от нее ни на шаг. А вот Сташек слишком хорошо все понял. Он молча выслушал весть, а после спросил меня:
— Дядя Марек пытался убить нас? Я не ребенок, — добавил мальчик, глядя мне в лицо, словно именно этих слов я ждала от него после подобного вопроса.
— Нет, — с трудом выговорила я. В горле у меня стоял комок. — Просто Чаща подчинила его себе.
Не знаю, поверил ли мне Сташек. С тех пор он словно замкнулся в себе. Он был терпелив с Маришей, которая и к нему тоже льнула, помогал, сколько хватало сил, в любой работе. Но по большей части молчал.
— Агнешка, — промолвил он, когда я закончила латать заднюю ногу второго быка и выпрямилась, собираясь пойти отмыть руки от грязи. Я обернулась и проследила направление Сташекова взгляда. Дорога за нами просматривалась
К нам двигалось целое воинство: никак не меньше нескольких тысяч. Впереди, среди конников, блестел строй длинных копий, по ветру реяло бело-алое знамя. Вел их рыцарь в серебряных доспехах верхом на гнедом жеребце; рядом с ним на сером коне скакал всадник в белом плаще…
Мир покосился, сузился, с размаху опрокинулся на меня. Из ниоткуда вынырнуло лицо Сольи: маг глядел прямо мне в лицо. Я дернула головой так резко, что аж на ногах не устояла.
— Нешка? — испугалась Кася.
— Быстрее, — выдохнула я, кое-как поднимаясь с земли и подталкивая Сташека к задку телеги. — Он меня увидел.
Мы покатили в горы. Я пыталась угадать, насколько далеко от нас эта армия. Я бы подхлестнула волов, но что толку? — они и так бежали прытко, как могли. На узкой, извилистой, каменистой тропе их ноги быстро пошли трещинами. Жидкой грязи, чтобы подлатать их, у меня не было. Я не могла воспользоваться убыстряющим заклинанием: ведь дальше ближайшего поворота я не видела. Что, если там, впереди, враги и я переброшу нас прямехонько им в руки или, еще хуже, зашвырну нас в пропасть?
Внезапно один из волов, тот, что слева, повалился вперед: нога его, ударившись о камень, совсем раскрошилась и рассыпалась комьями земли. Второй протащил нас еще немного и просто развалился на куски прямо на ходу. Телега, потеряв равновесие, опрокинулась, и все мы с размаху рухнули на груду веток и сухой травы.
К тому времени мы уже углубились далеко в горы. Деревца здесь росли чахлые, низкорослые, по обе стороны от извилистой тропы высились скальные пики. Дорога позади нас просматривалась лишь до ближайшего поворота; насколько далеко от нас армия, мы не видели. Обычно перевал преодолевали за один день. Кася подхватила Маришу на руки, Сташек поднялся сам. Мальчуган упрямо шел рядом со мною, не жалуясь, а мы все ускоряли шаг, сбивая ноги в кровь. От разреженного морозного воздуха саднило в горле.
Мы остановились перевести дух у скального выступа. Из-под него сочился крохотный летний ручеек; воды хватило только на то, чтобы зачерпнуть каждому по горсточке. Едва я выпрямилась, как над головой у меня раздалось хриплое карканье — я аж подпрыгнула. Черная ворона с глянцевым опереньем внимательно разглядывала меня с ветки засохшего дерева, торчащего меж камней. Птица снова громко каркнула.
Мы кинулись бежать. Ворона следовала за нами, перепархивая с ветки на скалу. Я кинула в нее камешком, пытаясь отогнать; птица лишь отпрыгнула и каркнула снова, сипло и торжествующе. Чуть дальше к ней присоединились еще две. Тропа запетляла вдоль гребня хребта, зеленый дерн плавно перетекал по обе стороны на крутые склоны.
Мы бежали не останавливаясь. Тропа нырнула вниз. Справа гора отступила, и разверзлась головокружительная пропасть. Наверное, вершину мы уже миновали. На обдумывание времени не было; я мчалась что было сил, таща Сташека за руку.
Где-то позади нас раздался конский визг: скакун, верно, поскользнулся, слишком разогнавшись на узкой горной троне. Вороны взмыли в воздух, покружили над нами и полетели посмотреть, что случилось, — все, кроме нашей неотвязной спутницы. А эта запрыгала за нами, не сводя с нас блестевших глаз.