Чаша бурь
Шрифт:
— Да.
— Странно. Этруски исчезли. Атланты — тоже…
— Что же тут странного? Многие племена и народы исчезали, или постепенно начинали говорить на другом языке, или становились известны позже под другим именем. Примеров много.
— Но атланты исчезли совсем!
— Римляне тоже исчезли, однако ты похожа на Ливию, жену императора Августа.
— Какая она?
— Я покажу тебе ее… — И я полез в книжный шкаф, достал альбом с репродукциями, раскрыл его и подал Валерии.
— Нет, не похожа… так, чуть-чуть. Один человек говорил мне, что он похож на атланта.
— На атланта? Кто?
— Не могу сказать… я дала слово.
— Ладно. Будем надеяться, что он тебя не обманул. Вообще-то ни одного портрета или даже описания до нас из Атлантиды не дошло.
— И
— Нет. Но есть предположения. Впрочем, зыбкие. Кто-то писал, что Египет был колонией Атлантиды и царствовавшие там династии сохранили внешнее сходство с колонистами-атлантами.
— То есть атланты похожи на египтян?
— Да. Среди фараонов много блондинов. Например, Рамзес, войска которого потерпели поражение от хеттов. А хетты жили уже в Восточной Атлантиде, в Малой Азии. Можно подумать, что после гибели атлантов их далекие потомки-египтяне продолжали воевать со своими давними, доисторическими врагами в лице хеттов. А у хеттов и этрусков много общих слов… Корень зла, посеянный войнами атлантов, давал всходы после их гибели.
— Корень зла?
— Это образ. Не более того. Хетты и этруски мыслили образно.
НЕПРОШЕНЫЕ ГОСТИ
Валерия поднялась со скамейки, спросила:
— Ты не был в Италии?
— Нет, ни разу.
— Я думала, ты…
— Это не так уж важно. Захотел бы — поехал.
Я стал удерживать ее, но она пересилила меня, поднялась, и мы пошли по бульвару, где сейчас было пустынно, темно, только за чугунной литой оградой светились окна. В метро было тоже необыкновенно пусто. Я проводил ее до подъезда. В свете дальних фонарей руки ее казались необыкновенно белыми, а губы еще сохранили выражение почти детской обиды с той минуты, когда я так некстати вспомнил о кроманьонцах. Нет, это мне показалось, разумеется…
После таких вот встреч я всегда возвращался пешком, иногда окружным путем по Новопетровской улице, по темным аллеям парка, над берегом заросшего рогозом ручья у железнодорожной насыпи. И я хотел было идти, да вдруг раздумал и свернул к метро. Через несколько минут я был у своего дома, на лестнице столкнулся с какими-то типами, бесшумно выскользнувшими из подъезда. Поднялся к себе, открыл дверь и сразу уловил запах сигаретного дыма. Я особенно чувствителен к нему, потому что два года назад бросил курить. Дверь в комнату распахнута. На столе, на подоконнике — раскрытые книги. На полу — гранки моей статьи о культе леопарда в Чатал-Гююке. В пепельнице — окурок. На широком подоконнике стоит полупустая бутылка минеральной воды. Я пробежал глазами страницы. Книги были об Атлантиде. Ту, что лежала на столе, написал профессор Жиров, которого я хорошо знал. Вторую книгу, на подоконнике, написали два зарубежных автора. (Думаю, они выполняли заказ фирм, обслуживающих туристов на Крите, потому что вопреки старым и новым фактам умудрились доказать, что Атлантида располагалась на Санторине и Крите, в Средиземном море.) Что-то еще было в моей комнате не так. Я прилег на тахту, стал думать о своем. Едва слышный шорох поднял меня с постели, я в два прыжка очутился на кухне и увидел на моем обеденном столе три стакана с недопитым чаем. На газовой плите стоял горячий чайник. Стаканы были теплыми.
Что происходит? Кто-то интересуется Атлантидой. Но не только. Изучают меня, мои книги, мои рукописи. Я мог бы застать нежданных гостей, если бы пришел минутой раньше.
Открыл дверь ванной. Окунулся под холодную струю, вытер лицо полотенцем, которое мне подарила Валерия, стал вытирать руки. Вдруг в настенном зеркале над раковиной мелькнула едва различимая тень. Я замер. Дверь в коридор была открыта, и там, в крохотной прихожей, произошло необъяснимое движение. Снова промелькнула тень. Но на этот раз я увидел глаза. Точнее, их отражение в зеркале. За моей спиной, стараясь остаться незамеченным, некто наблюдал за мной, словно я был зверем, которого надо загнать в ловушку. Чужие зрачки тут же исчезли. Я обернулся. Никого не было. Вышел из ванной в кухню. Стаканов на столе не было. Они оказались на полке, чистые, вымытые. И чайник исчез
Да, могла. На стаканах остались отпечатки пальцев. Мои гости уничтожили их, вымыв посуду. На целлофановых переплетах книг могли остаться улики. Вот оно что! Стало проясняться… они рассчитывали, что я пойду пешком от дома Чировых на улице Сурикова. Я же проехал остановку на метро. Ну-ка посмотрим, ничего они здесь не забыли, в чужой для них обители, где и развернуться-то негде по-настоящему? Прошел к входной двери и заметил ключ. Да, это так: я запер дверь и оставил его в замочной скважине с внутренней стороны. Иначе быть не могло: давняя привычка. Этого они не учли. Надо было вынуть ключ, тогда я не догадался бы, кто ко мне пожаловал. Вывод следовал неожиданный. Они не открывали мою квартиру, когда вернулись, чтобы замести следы. Они прошли сквозь стену. В самом прямом смысле этого слова. Хотя, разумеется, объяснять это нужно с упоминанием тоннельного эффекта в макросистемах, вероятности перехода, искривления пространства в живых системах и за их пределами и еще чего-то, что я понял давно и так, без всяких прописных сигм и криволинейных интегралов. Когда я летел в сторону восхода солнца, к самому Тихому океану, именно так появилась в салоне моя сестра.
И в самшитовых джунглях я повторил тот же прием, когда выискивал на отвесной каменной стене точку опоры, чтобы броситься вниз, в бутылочно-голубоватую воду. С тех пор так и остался для меня неясным вопрос: доски подо мной провалились сами или кто-то помогал этому?
И все же я ошибался… Потому что пренебрегал принципом Оккама. Увидеть себя со стороны непросто, совсем непросто. Преодолеть глухую стену… Что ж, я допускал такую возможность, для этого, правда, нужно нечеловеческое усилие. Гораздо проще — выйти из моей квартиры, оставив ключ внутри. Затем повернуть его — бесконтактно, так сказать. Дверь окажется запертой. Точно так же можно вернуться, замести следы и снова исчезнуть. С ключом и замком такие штучки проделать гораздо проще, чем с самим собой.
К чему им мои книги об Атлантиде? Любопытное совпадение. Об атлантах говорила Валерия, один из них ей лично представился… И тут меня словно обожгло. Это мог быть такой же атлант, как я — этруск. Разве нет? Похож внешне, да, это само собой. Но не тянется ли нить из прошлого, из самой Атлантиды? Как тянется явственно до боли такая же нить из Этрурии.
Я вернулся в комнату, погасив в прихожей свет, и мне почудились шорохи, неясные звуки, восклицания. Нет, это скорей всего нервы. Никого там не могло быть. Ко мне явились инопланетяне, но не атланты. Призраки, живые привидения, их главный закон — не оставлять следов, не нарушать обыденного распорядка в нашей жизни, даже, возможно, поддерживать его всеми силами. Так им легче работать, следить за нами и, главное, за нашими контактами с другими инопланетянами, так похожими на нас.
Я бросил рассеянный взгляд на фреску. Этруск на ней кивнул утвердительно головой. Или я так захотел спать?..
А на стене прямо над этрусской фреской горел светлый квадрат. Точно лист бумаги приклеили к обоям. Я сосредоточился и произнес: «Если появление квадрата на стене означает, что мое пожелание будет выполнено, пусть эти люди или призраки больше не переступят порога моего дома».
Угадал ли я? Этого я не знал наверняка. Но что-то подсказало мне: светящийся квадрат — этрусский.
РАЗГОВОР С АТЛАНТОЛОГОМ
В те дни я искал человека, с которым можно было бы продолжить разговор об этрусках и атлантах. Ибо история с контактами вела в Этрурию, к предкам ее первопоселенцев, но те, в свою очередь, были современниками атлантов. Земля заселена; зато в космосе есть звезды и новые, пустынные планеты. В стародавнее время корабль унес не только живые клетки людей побережья, но и успел освоить информацию — и она была передана затем потомкам этих людей. С ними, потомками, я уже встречался.