Чаша цикуты. Сократ
Шрифт:
— Ты собрался на войну? — спросил Софокл, озадаченный приготовлениями Сократа.
— На прогулку, — ответил Сократ. — В горы.
— Возьми с собой Хромона, — встревожился Софокл.
— Я возьму коня.
— Но почему же на ночь глядя? Съездил был в горы завтра, — попытался остановить Сократа Софокл.
— Ночью костры хорошо видны, — ответил Сократ. — А днём и целое стадо овец не всегда разглядишь среди камней: что овцы, что камни — один цвет. Теперь ты всё понял? — улыбнулся Сократ.
— Ты хочешь разыскать пастухов, которые напали на нас в ущелье вместе с Демархом, — предположил Софокл.
— Ты очень прозорлив, Софокл. Я хочу найти пастухов и спросить их, о чём говорил с ними Демарх, когда подбивал напасть на нас.
— Спроси об этом Демарха, когда он придёт в себя.
— А если не придёт? Если Демарх умрёт? Мы тогда не только ничего не узнаем, но и никто не засвидетельствует, что Демарх был смертельно ранен при нападении на нас, а не каким-то другим, скажем злоумышленным, образом.
— Ночью в горах опасно, Сократ.
— Днём и ночью нас всюду подстерегает смерть, — сказал Сократ нараспев и поднял кверху руку, как это делают декламаторы стихов. — И однажды это случается — она настигает нас. Но не раньше! — засмеялся он. — Только тогда, когда до нас дойдёт очередь. Я вернусь до рассвета, — пообещал Сократ. — С зарёй нам следует быть с дарами у храма Аполлона. Хайре, Софокл!
— Хайре!
Он вернулся, как и обещал, до рассвета. Софокл не спал и встретил его во дворе.
— Слава Гермесу, — сказал Софокл. — Я недаром увенчал привратную герму венком.
— Слава Гермесу. — Сократ соскочил с коня и повёл его к стойлу. — Как Демарх? — спросил он.
Демарх спит. Я подходил к его двери. Всё хорошо.
— Видишь, и у меня всё хорошо. — Сократ привязал коня, положил перед ним охапку сена. — Я нашёл пастухов. У первого же костра. Они встретили меня дружелюбно. Сказали, что Демарх просил лишь напугать нас, но не убивать. Очень удивлены, что Демарх бросился на Толмида с мечом. Он объяснил им, что в повозке едешь ты, Софокл, великий трагик Эллады, что тебе будет интересно увидеть, как Эдип напал на фиванского царя Лая, — такое представление. Обо мне же он не сказал им ни слова. Вот какая странная задача, Софокл. Пастухи, конечно, не знают, кто послал сюда Демарха. А Демарх жив? — снова спросил Сократ.
— Сейчас ты сам в этом убедишься.
Демарх был жив, хотя весь горел и тяжело дышал.
— Всё же дела плохи, — сказал Сократ, касаясь ладонью лба Демарха. — Надо снова позвать Арсиною. А сейчас положим ему на лоб мокрый платок.
XVI
Солнце было ещё за Парнасом, когда Сократ и Софокл поднялись к храму Аполлона. Остановились перед входом, у камня даров. Сократ вынул из узелка кружку и браслет, положил на выступ камня. Потом развязал другой узелок, в котором был завтрак, приготовленный ещё с вечера заботливым Хромоном: две лепёшки и два куска сыра, фиал с солёными оливками, орехи. Сели тут же, у камня, на бревно, и стали есть.
— А чем запьём? — спросил Софокл.
— Кастальской водой, — ответил Сократ. — Говорят, что она не только очищает, но и омолаживает.
— Хорошо бы, — вздохнул Софокл. — Хорошо бы стать моложе.
Сократ высыпал оливки на тряпицу, сходил к ручью, ополоснул в нём фиал и принёс воды. Подал фиал Софоклу:
— Пей, но не бойся, что помолодеешь.
— Ты сказал «нс бойся»? Но я-то как раз хотел бы помолодеть!
— Зачем? Будет больше сил, но меньше таланта, больше красоты, но меньше ума, больше желаний, но меньше возможностей исполнить их, больше жизни, но меньше славы. Разве мы не тратим первое ради достижения второго?
— Увы, тратим.
— А разве второе — талант, ум, богатство возможностей, слава — менее желанно, чем первое?
— Думаю, что более.
— Тогда спокойно пей, — сказал Сократ.
Стали подходить другие люди и класть на камень свои дары, но самый верхний выступ камня был уже занят дарами Аспазии и Перикла.
— Мы будем первыми, — сказал Сократ.
Солнце, поднявшись из-за Парнаса, осветило храм. Пробудился светозарный Феб, и сила его достигла земли вместе с лучами. Ближние рощи наполнились щебетанием птиц, поплыли запахи лавра и сосен, зашевелились в Пифийской долине голубые и розовые туманы. Из храма вышли два жреца и медленно сошли по ступеням. Каждый из них нёс перед собой большой серебряный поднос, устланный ветвями лавра. Жрецы остановились у камня даров и замерли в ожидании.
— Чьи дары на самом верху камня, должны взять их и переложить на подносы, — подсказал кто-то громким шёпотом.
Сократ и Софокл поспешили к камню и сделали так, как им было подсказано.
— Вы Сократ и Софокл? — спросил один из жрецов.
— Да, — ответил Сократ.
— Следуйте за нами.
Они поднялись в храм. Приказав Сократу и Софоклу остановиться у Омфалоса, жрецы приблизились к жертвеннику и поставили на него подносы с дарами.
— О, Феб, пророк Зевса, возвещающий волю его, прими дары вопрошающих, — заговорили они дружно, — исполни их просьбу, о Мойрагет, и открой судьбу, защитник наш, целитель и отвратитель зла. Прими!
Затем один из жрецов повернулся к Сократу и Софоклу и велел им коснуться руками Омфалоса.
— Чтобы бог узнал вас, услышал и оценил.
—Теперь объявите ваши вопросы и назовите имена вопрошающих, — потребовал другой жрец, беря с жертвенника вощёную табличку и стило.
— Говори ты, — сказал Сократу Софокл.
— Ладно, — согласился Сократ и громко объявил: — Аспазия, подносящая в дар храму золотую кружку, спрашивает, победят ли Афины в предстоящей войне с Пелопоннесом. Перикл, подносящий в дар храму золотой браслет с драгоценными камнями, спрашивает, доживёт ли он до победы Афин над Пелопоннесом. Дары вопрошающих доставлены Сократом и Софоклом.
Жрец записал на дощечке имена и вопросы.
— Теперь ждите, — сказал он, направляясь к уже знакомой Сократу двери. — Вас позовут.
Другой жрец остался у жертвенника. Пс торопясь он снял с подносов дары и ветви священного лавра, разложил их на жертвеннике, что-то бормоча, отодвинул подносы в сторону, положив их друг на друга, затем взял папирусный свиток, осторожно развернул его и принялся в нём что-то тщательно записывать, поглядывая время от времени на кружку и браслет.
Сократ приблизился к Софоклу и тихо сказал, указывая глазами на жреца: