Чаша цикуты. Сократ
Шрифт:
Военачальники ждали, что Архидам тут же объявит приказ выступать. Но Архидам, закончив речь, подозвал к себе Мелесиппа, сына Диакрита, и вручил ему послание, адресованное Периклу и афинской экклесии. И хотя в послании излагались прежние требования — о предоставлении свободы городам, входящим в Афинский морской союз, что на деле означало бы роспуск этого союза, составлявшего основу экономического и военного могущества Афин, об очищении Афин от скверны Алкмеонидов, то есть об изгнании из Афин Перикла, о предоставлении всем пелопоннесским городам права свободной торговли в портах Аттики и островов и т.д., — хотя все эти требования были прежними, новым было всё же то, что теперь это послание Архидам направлял Периклу не из Лакедемона, а из армии, стоящей на Истме. Архидам, разумеется, не надеялся,
Перикл приказал Мелесиппа в Афины не допускать, остановить у городских ворот, выпроводить за пределы Аттики и передать через него Архидаму на словах, чтобы тот возвращался с армией домой и уже оттуда посылал гонцов с посланиями. Мелесиппа вернули на границу в тот же день, свиток с посланием Архидама не приняли, провожатые кричали ему вслед оскорбительные для Архидама слова.
Мелесипп крикнул в ответ провожатым:
— Нынешний день — начало великих бедствий для эллинов!
Архидам, выслушав возвратившегося Мелессипа, поднял войско и отдал приказ о выступлении.
— На Аттику! — кричал он, объезжая возбуждённые войска. — На Афины!
В тот же день фиванцы снова подошли к Платее и начали опустошать её владения.
Перикл созвал народное собрание. Вопреки всем обычаям Пиикс встретил его молчанием. Он не спеша взошёл на Камень, окинул долгим взором собравшихся — их было много, как никогда, — тяжело вздохнул и сказал:
— Началась война.
Тишина на Пниксе стала ещё напряжённее. Было слышно, как под ногами собравшихся похрустывают камешки.
— Архидам собрал на Истме шестидесятитысячное войско. Сегодня эта огромная армия снялась с места и двинулась к нам. Я отдал приказ пограничным частям покинуть заставы — они всё равно не смогли бы устоять против такой силы.
— Ты сдаёшь Аттику без боя! — это закричал Клеон. — Позор тебе, позор!
— Да, сдаю без боя, — ответил ему Перикл, сохраняя спокойствие. — Нам нужна не Аттика — у нас много земли и островов. Нам нужна победа! И мы выиграем её не кровью наших граждан, а терпением. Время работает на нас! Если мы продержимся два месяца — а мы продержимся, ибо у нас достаточно средств и продовольствия, — мы выиграем эту войну. Сейчас же нам надо сделать два дела: вывезти из наших загородных поместий людей, скот и все продовольственные запасы и подготовиться к обороне стен нашего города. У Архидама не хватит сил, чтобы взять наш город штурмом с ходу, а запасов продовольствия ему хватит не более чем на два месяца. Далее я расскажу вам о нашем войске, флоте и казне. Но прежде чем я сделаю это, прошу экклесию принять решение об обороне: мы вывозим с полей в город всех людей, всё имущество и выбираем стратегию ведения войны — оборону.
Политические противники едва не стащили Перикла с Камня. Пникс взорвался яростными криками. От ораторов требовали краткости. Болтунов просто сгоняли с трибуны. Тех, кому удалось выступить, набралось более десятка. Почти все они говорили против Перикла и требовали его немедленного отстранения от должности. Обвинения, которые сыпались на него с трибуны, были те же, которыми все последние месяцы питалась городская молва: он опустошил казну, он боится Архидама, он осквернил город убийством Фидия и порочной связью со снохой. Лишь одно обвинение было новым: он предательски отдаёт врагу Аттику без боя, сняв пограничные заставы.
Стратеги могли бы выступить в его защиту, но он попросил их этого не делать: обрушившись на него, экклесия могла бы заодно отстранить от должности и других стратегов, обезглавив таким образом армию и флот в самый канун войны.
Поняв, что ничего нового она уже не услышит, экклесия потребовала, чтобы Перикл снова поднялся на Камень.
Ему сначала не давали говорить, но сами афиняне быстро успокоили крикунов.
Он сказал:
— Или вы принимаете решение об оборонительной войне, или я слагаю с себя полномочия стратега.
Экклесия приняла решение об обороне.
В тот же день потянулись со всех сторон в Афины повозки с женщинами, детьми, телеги, нагруженные скарбом, зерном, амфорами
Враги Перикла и тут постарались обвинить его в том, что он слишком поздно созвал экклесию и предложил эвакуацию сельских жителей в Афины, что враг вот-вот подойдёт к городским стенам, захватив в поместьях людей вместе с их добром. Но ничего такого не случилось: армия Архидама двигалась медленно по границе Беотии и Аттики и лишь на десятый день достигла Энои, афинского укреплённого города, и разбила возле него лагерь, готовясь к его осаде. Стало очевидно, что Архидам решится на вторжение в Аттику, лишь взяв штурмом Эною. Предполагая это, Перикл предусмотрительно, ещё до выхода Архидама на Истм, усилил гарнизон Энои, после чего крепость стала практически неприступной. Поняв это, Архидам всё откладывал и откладывал штурм Энои, а афиняне между тем полностью увезли с полей всё своё имущество, перегнали скот на Эвбею и укрылись за неприступными городскими стенами.
Через лазутчиков стало известно, что пелопоннесцы недовольны медлительностью своего царя, что военачальники стали обвинять его в дружеских чувствах к афинянам и тайном сговоре с ними. Чтобы опровергнуть все эти нарекания, Архидам наконец предпринял штурм Энои, но он не удался, крепость устояла, зато под стенами её нашли смерть сотни пелопоннесцев. Архидам предложил энойцам обменяться послами, но энойцы встретили пелопоннесских парламентариев тучами стрел. Архидам ещё дней двадцать стоял под Эноей, потом поднял основную часть своего войска и вторгся в Аттику, дошёл до Элевсина и повернул на восток, к Ахарне. В Ахарне стал лагерем и принялся опустошать лежащую к югу от неё долину. До Афин оставалось всего лишь шестьдесят стадиев, менее одного дня пути. Несколько отрядов Архидама остались у Элевсина и во Фрианскийской долине. Горели подожжённые пелопоннесцами хлеба. Ветер приносил в Афины запах гари.
Несколько дней афиняне жили в тревоге, ожидая, что пелопоннесцы появятся у стен города. Но шло время, а пелопоннесцы оставались на прежних позициях — у Ахарны и Элевсина. Тогда в Афинах стали поговаривать, что Архидам, как и его предшественник Плистоанакт, проникший четырнадцать лет тому назад со своими отрядами до Элевсина и Фриасий, не пойдёт дальше и, израсходовав весь запас продовольствия, возвратится назад, в Лакедемон. Но основная часть афинян не разделяла этих надежд и требовала от Перикла немедленных и решительных мер против Архидама. Более других на этом настаивали беженцы из Ахариского округа — три тысячи из них служили гоплитами в афинском войске, — ведь Архидам жёг и разорял их земли. На всех площадях они поносили Перикла, забыв о всяком приличии, и требовали созыва экклесии. Но Перикл оставался твёрд в своём решении, экклесию не созывал и отказывался отвечать на вызов Архидама, который, по его мнению, того только и ждал, что Перикл выведет ему навстречу свои главные силы и рискнёт помериться с ним в открытом бою. Перикл считал, что в открытом бою пелопоннесцы могут оказаться сильнее афинян. Несомненным преимуществом над пелопоннесцами афиняне обладали на море, и потому Перикл, как только Архидам вторгся в Аттику, послал хорошо оснащённую эскадру из ста кораблей с тысячью гоплитов и четырьмястами лучниками в поход вокруг Пелопоннеса, которые стали разорять острова и прибрежные города Спарты.
Через тридцать дней после вторжения в Аттику Архидам, у которого кончалось продовольствие, не рискуя подойти к Афинам, разорил ещё несколько демов, вышел к Фиванской дороге и стал отступать через Мегары и Коринф. Перикл вывел из Афин многотысячную армию, покорил союзную Пелопоннесу Мегариду и вернулся с богатыми трофеями.
XVIII
— Ну что ж, — сказал Перикл Сократу, — предсказания Пифии не сбылись: стены Афин стоят нетронутыми, враг ушёл, я жив и мы все празднуем победу. Афиняне вновь говорят о моих заслугах, прежние обвинения забыты, мы можем вновь наслаждаться нашим величием и могуществом. Что скажешь?