Чаша императора
Шрифт:
— Я вас ищу по всему замку, матушка! Кто этот древний старик? — несколько раздражённо спросил король, не обладавший терпением, если только это не касалось служения Господу.
— Горико, — коротко ответила королева и, вновь смочив платок в воде, вытерла выступившую кровь с губ старика.
— Тот самый? — король побледнел.
— Да, — сегодня Екатерина была немногословна. Беседуя с сыном, она не отрывала взгляда от безжизненного лица астролога. Отпущенный ему Господом срок истекал.
— Он ничего не говорил?.. Обо мне? — осторожно
Неожиданно веки старика дрогнули. Остекленевшие глаза смотрели прямо на короля. Издав лёгкое восклицание, Генрих в испуге отступил на шаг.
— Ты проклят… как и все… Валуа… — прошелестел едва слышный надтреснутый голос. — Найди её… найди и женись… Только так… ты сможешь… избежать смерти…
Король побледнел ещё больше, но, совладав с объявшим его ужасом, приблизился и наклонился к астрологу.
— О ком ты говоришь?
— Я знаю, о ком он говорит.
Король выпрямился и устремил на мать хмурый взгляд:
— Что здесь происходит, хотел бы я знать?
— Он, — Екатерина указала на астролога, который, обессилев, закрыл глаза и вновь погрузился в забытье. — Он, Горико, — с силой повторила она, — пророчит тебе смерть, как предсказывал некогда кончину твоему отцу и братьям.
— Я чувствовал… я знал, мои молитвы… Господь их не услышал, — король прислонился спиной к стене и медленно сполз по ней вниз, руки бессильно упали на колени, взгляд выражал полную обречённость.
— Возьми себя в руки! — жёстко прозвучал решительный голос матери. — Я не допущу этого! Мы разрушим проклятье — у тебя появится законный наследник, и ты будешь жить.
— Разве мы в силах противостоять провидению? — с отчаянием шептал король. — Моя милая супруга, мои любимые друзья… вы, матушка…
— Вот о твоих друзьях и поговорим, — вновь перебила его королева. — Пора им заняться делом. Ты дал Жуайезу и Д’Эпернону титулы герцога. Пусть первый займётся Гизом, а второй — Наваррой.
— Это опасно, матушка. Разве вы не видели, с какой наглостью ведёт себя герцог де Гиз? Я не могу подвергать жизнь Жуайеза опасности.
Королева поднялась с кресла и устремила холодный взгляд на сына.
— Ведите себя, как подобает королю. Встаньте.
Король молча подчинился.
— Вы сделает всё так, как я говорю. Чего стоит жизнь ваших друзей по сравнению с вашей собственной? Или вы не видите, что происходит вокруг? Гиз и Генрих Наваррский пытаются занять ваше место на троне. Они готовы на всё. И в этой борьбе не уместны жалость или сострадание. Никогда не забывайте об этом, сын мой, и никогда не щадите своих врагов, ибо вас никто не пощадит.
Королева-мать вышла. Король, поколебавшись, направился вслед за нею.
Екатерина Медичи, взяв из рук слуги подсвечник, спустилась в подземелье замка, где она застала одного из братьев Руджиери — Козьму, осторожно переливавшего зеленоватого цвета жидкость из одного флакона в другой. Разложенные перед ним на столе пучки засушенных трав придавали ему вид аптекаря.
— Ты мне нужен, Козьма, — не отвечая на его почтительный поклон, без предисловий заговорила королева. — Я хочу доверить тебе очень важное дело.
— Всё, что в моих силах, ваше величество, — Руджиери, отложив флаконы, вновь поклонился.
— Отправишься на Юг. Ты должен найти одну женщину. Имя её — герцогиня Д'Эгийон. Она мне нужна живой и здоровой. Когда отыщешь её, дашь мне знать. И ещё… — слегка помедлив, добавила королева, — её, скорее всего, охраняют. Те, кто охраняют её, называют себя «Белым Единорогом». Без своего вожака они не представляют опасности. Ты понимаешь, что я имею в виду? — увидев согласный кивок, она продолжила: — Вечером я пришлю к тебе двоих людей.
Используй их по своему усмотрению. Возьмёшь всё необходимое, — на последнем слове Екатерина сделала ударение, — и рано утром отправишься в путь. Я останусь в замке и буду ждать от тебя вестей. Исполнишь моё поручение — получишь достойную награду. Ты всё понял?
Руджиери склонился в поклоне. Видя, что королева собирается уходить, он извиняющимся голосом произнёс:
— А разве ваше величество не хочет попробовать новый аромат духов? Я их приготовил для вас.
Мне кажется, они с точностью передают всё великолепие моей королевы.
— Отнеси их моему сыну, это немного отвлечёт его, — ответила королева, направляясь к двери.
Когда Екатерина вышла, Руджиери негромко пробормотал:
— Она хочет, чтобы я убил этого человека и вернул герцогиню. Ну что ж, ваше величество, на сей раз простой благодарности будет недостаточно, ибо я собственными глазами видел, на что тот способен.
В то самое время, когда королева-мать вернувшись в свои покои, собиралась отправиться к вечерне, в Париже, в аббатстве Сен-Виктор аббат Буандре напутствовал Сервитера, поправившегося настолько, чтобы быть в силах покинуть стены монастыря:
— Мне неведомы ваши помыслы, сын мой, но я вижу благость ваших поступков. Потому с лёгким сердцем благословляю тебя в дорогу. Считай аббатство своим домом и возвращайся, когда пожелаешь — здесь ты всегда найдёшь приют и понимание.
Сервитер поблагодарил аббата от души, затем вскинул на плечо узелок со скудными пожитками и покинул аббатство.
Глава 20
Шатобриан приближался к Блуа. Он шёл так быстро, как только мог. Тревога за судьбу Изабель, терзающая его сердце, и накатывающие приступы слабости из-за воспалившейся раны отнимали у молодого человека последние силы. Мысли его временами путались, становясь всё бессвязнее, странные видения посещали его. Заметив впереди постоялый двор, Шатобриан направился было прямо к нему, но почувствовал, что силы окончательно оставили его. Он сделал ещё несколько шагов, опустился на землю, привалившись спиной к ограде постоялого двора, и закрыл глаза.