Чаша кавалера
Шрифт:
Мастерс щелкнул пальцами:
— Должно быть, это мистер Деннис Фостер из фирмы «Фостер и Макинтош» — джентльмен, который был замешан в деле об убийствах Бьюли и женился на молодой леди по имени Дафни Херберт? [3] Кажется, это было в 1945 году.
— Я ничего не знаю о деле об убийствах, но жену мистера Фостера действительно зовут Дафни.
Теперь Мастерс мог вонзить свой нож с чистой совестью.
— Тот самый джентльмен! — заявил он. — А я-то ломал себе голову, мисс, можем ли мы найти кого-то, кто рассказал бы вам о сэре Генри, чтобы не делать это самому. Попросите мистера Фостера — он вам расскажет. Все прекрасно!
3
См. роман «Мои покойные жены».
— Вовсе нет, мистер Мастерс! Сколько раз я должна повторять вам, что мой бедный Том напуган до смерти?
— Тем не менее, мисс, не было никакого преступления.
— Да, но…
— Не было и не будет! — радостно добавил Мастерс.
— Надеюсь.
— Я не был бы честен с вами, мисс, если бы не сказал прямо: ваш муж, видимо, лунатик, никто не входил и не выходил из Дубовой комнаты, так как она была крепко заперта. Это шутка.
— Шутка?
— Ха-ха-ха! — засмеялся старший инспектор. — Предупреждаю, мисс, сэр Генри с ума сойдет, пытаясь найти объяснение, которого не существует. Интересно, что старик скажет об этом!
Глава 2
В тот же сонный летний день, ближе ко времени чая, повернув между высокими каменными колоннами, на извилистую гравиевую аллею Крэнли-Корт, что неподалеку от деревни Грейт-Юборо, въехал автомобиль.
За рулем мощной американской машины, чей темно-красный корпус поблескивал на солнце, сидела Вирджиния Брейс. Хотя пришлось выдвинуть вперед скользящее сиденье и подложить под Вирджинию две подушки, чтобы ее нога могла доставать до сцепления, даже Мастерс, все еще испытывающий необоснованное предубеждение против водителей-женщин, восхищался легкостью, с которой она управляла автомобилем.
Сидящий рядом с ней в шляпе-котелке старший инспектор мог служить воплощением чопорности. Их поездка из Лондона протекала в молчании, и Мастерс опасался, что знает причину.
«Очевидно, — думал он, — мистер Фостер рассказал ей о старом хрыче слишком много и маленькая леди шокирована. Не могу ее порицать».
Пару раз Мастерс взглядывал на нее. Вирджиния с темно-каштановыми волосами, повязанными цветной косынкой от ветра, и словно пышущими здоровьем обнаженными бело-розовыми руками — легкий голубой жакет она отложила в сторону — казалась глубоко задумчивой. Поэтому он воздерживался от разговоров.
Но теперь, когда они подъезжали к дому Г. М., даже твердое, циничное сердце старшего инспектора Мастерса дрогнуло.
Он с удивлением осознал, что последний раз посещал Крэнли-Корт еще до начала войны с Гитлером. Когда машина, промчавшись по аллее среди древних дубов, развернулась на открытой площадке перед красивым невысоким домом из красного кирпича, построенным в позднетюдоровский период, ему показалось, что промежуточных лет не существовало вовсе.
На западе, возле дубов и буков маленького парка, холмы Суссекс-Даунз тянулись вдоль Ла-Манша к тусклому пурпурному горизонту. Крэнли-Корт, построенный Кертиусом Мерривейлом, который был возведен в рыцарское звание Яковом I и стал баронетом при Карле I, почти не подвергся малопривлекательным архитектурным преобразованиям.
Хотя и небольшой — Телфорд-Олд-Холл был куда больше, — Крэнли-Корт отличался той красотой, которая будет жить, покуда дубы растут на английской почве. Учитывая характер старого грешника, который ныне был его хозяином, дом казался на удивление приветливым и уютным, чему способствовали щебетание птиц и солнечные часы.
«Черт возьми! — думал Мастерс. — Что со мной творится?»
Он мучился от приступа ностальгии, хотя сам ни за что бы в этом не признался.
Чтобы прогнать непрошеные мысли, Мастерс решил спросить Вирджинию, что она узнала о сэре Генри Мерривейле. Однако в тот же момент девушка остановила машину перед парадной дверью и заговорила первая:
— Разве это не прекрасно?
— Что именно, мисс?
Было решено, что он будет обращаться к ней «мисс». Мастерс не мог заставить себя называть ее Джинни и всегда спотыкался, пытаясь использовать фамилию ее мужа.
— Вот это, — объяснила Вирджиния, кивая в сторону дома и набирая воздух в легкие. — Я никогда не бывала внутри поместья раньше. Нам с Томом приходится тратить все на содержание Телфорда, хотя там уже нет ни ферм, ни большей части парка. Думаю, сэру Генри это тоже обходится недешево. — Она снова вздохнула с восторгом. — Но разве результат того не стоит?
Мастерс с достоинством вышел из машины, захлопнул дверцу и подошел к другой стороне, чтобы помочь выйти Вирджинии.
— Нет, мисс, — сурово сказал он. — Если хотите знать мое искреннее мнение, результат того не стоит.
— Почему?
— В Англии сейчас другой порядок вещей, мисс. Другой и гораздо лучший.
— Но, мистер Мастерс…
— Простите, мисс, но вы американка. Вы не понимаете ситуации в Англии.
Десятью годами ранее восемнадцатилетняя Вирджиния Брейс, тогда Вирджиния Харви, водила карету скорой помощи во время бомбардировок Лондона. Как и пять с лишним тысяч ее соотечественников, она отказалась покинуть Англию, когда покойный Корделл Халл [4] с упорством фанатика пытался забрать оттуда американцев.
4
Халл, Корделл (1871–1955) — американский политический деятель, Государственный секретарь в 1933–1944 гг. Поскольку роман написан в 1953 г., автор похоронил Халла преждевременно.
Разумеется, именно тогда Вирджиния встретила девятого виконта Брейса, рядового Даремского полка. Возможно, вдыхая ароматы травы или деревьев и наблюдая, как окна Крэнли-Корт золотит послеполуденное солнце, она вспоминала давние страшные ночи, когда тарахтение зениток перемежалось разрывами бомб, а жизнь проносилась мимо под аккомпанемент сирены ее автомобиля.
Но Вирджиния не видела причин об этом упоминать.
— Вероятно, вы правы, — вздохнула она. — Знаете, мистер Мастерс, иногда вы говорите точь-в-точь как мой отец!
— Значит, ваш отец разумный человек, мисс.
— Разумный! — подтвердила Вирджиния с неожиданной для подобного комментария страстью. — Высокоинтеллектуальный и начитанный! Поэтому я хотела бы…
— Хотели бы что?
Помнила об этом Вирджиния или нет, но одним из самых дорогих ее сокровищ, теперь хранящимся в шкатулке сандалового дерева вместе с пачкой любовных писем Тома, была телеграмма, полученная в те кошмарные дни бомбардировок. Прибывшая среди потока других посланий от матери, пяти тетей и двух дядей, уговаривавших ее не быть дурой и не вмешиваться в чужую драку, эта телеграмма заставила ее сердце сжаться так сильно, как оно больше не сжималось ни разу — за исключением того дня, когда Том сделал ей предложение.