Чаша смерти
Шрифт:
Он в отчаянии поглядел на Павла. Тот подхватил радостно:
— Мы мечтали о встрече с вами, о королева! А также жаждем прослушать дивную речь магистра! Он будет сегодня?
Инночка хихикнула.
— Обещал вроде. Но неважно, будет речь или нет. Я-то твердо решила сегодня остаться на оргию. И не отговаривай меня, Паша!
Павел набычился.
— Я и не собирался тебя отговаривать. Но что скажет Петр Семенович? И где, кстати, твоя охрана?
— Папа ничего не узнает. И с охраной я уже разобралась, не бери в голову.
—
Инночка снова захихикала.
А ты оставайся, и я буду только с тобой, обещаю!
Захаров подумал, что отношения Ваханькова и Инночки куда более серьезны, чем представил Пашка, и пожалел парочку. Дырчатый свитер девушки мало что прикрывал, и Юрий еще при знакомстве заметил на сгибах обеих ее рук красные точки и полосы — следы уколов.
Ничего, Пашка — мужик неслабый, сам разберется. Надо работать.
Захаров осмотрелся. Знакомых вроде не видно. Он старался запомнить лица и особые приметы хотя бы тех, кто сидел поблизости. Оценил по достоинству нескольких вполне приятных девчонок, получил от них заинтересованные взгляды. Послушал болтовню, но ничего примечательного не услышал. Треп шел вполне общий, о погоде, тряпках, злых преподах и удачных приколах. И ничего о делах общества. И ничего о Козломордом. Все виденное никак не вязалось с рассказом Пашки о суровом, беспощадном братстве, плюющем на законы.
Наконец зазвонил гонг. Все замолчали и со своими матрасиками придвинулись как могли ближе к середине длинной стены, украшенной трубами не так густо, как другие. Там на возвышении из ящиков и подушек появился человек в черной хламиде. Вероятно, это и был магистр. Человек повернулся и посмотрел прямо на Юрия.
Захаров сглотнул. На обладателе черного балахона красовалась козья маска.
Духовный наставник Братства Пентакля начал проповедь. Захаров слышал лишь звук голоса, понять говорящего не получалось: слишком громко стучала в висках кровь.
В конце концов Юрию удалось успокоиться. Козломордый вещал, что Великий Черный возвысит своих рабов над всеми прочими, когда уничтожит мир со всеми поклоняющимися тому, другому, и прочее.
— Чепуха, — решил Захаров. — Ну на фига Великому Черному, или как там его, возвышать всю эту развеселую компашку? Ну, возможно, он и хочет разрушить мир, но этим-то дурачкам зачем надо? Жить тогда где? В аду? Так на Земле всяко приятнее! Впрочем по учению христиан, всем здесь собравшимся так и так ад светит. Поздняк метаться!
Кроме того, магистр Братства Пентакля был похож на Козломордого, к которому у Юрия накопился счет, лишь съемной козьей личиной. Ростом ниже, коренастее. Голосок подкачал: противный и визгливый. Дикция к тому же никуда не годится. В общем, стать не та.
Но заняться Козломордым-2 все же следует. Почему это он тоже носит козью маску? Мог бы что поантуражнее подобрать. Льва там, скажем, или дракона какого. Возможно, кому-то подражает?
Надо узнать координаты магистра.
Захаров повернулся к Инночке. Та сидела в объятиях Ваханькова, прикрыв глаза и слегка покачиваясь. У Ваханькова был блаженно-счастливый вид. Захаров позвал ее. Она не отреагировала. Тогда Юрий потряс девушку за плечо. Она открыла затуманенные глаза, не сразу поняв, что от нее хотят. Нехотя повернулась.
— Да, конечно, она знает, где искать магистра… Нет, мало кто знает, а то будут дергать по пустякам все, кому не лень. Нечего беспокоить учителя. Но ей он доверяет, выделил ее еще при первой встрече… Телефончик?.. Ну, может быть… Если, конечно, Юрик клятвенно пообещает звонить очень редко, и только в самом крайнем случае… И не скажет магистру, где достал телефон…
Юрий торопливо покивал и сунул в Инночкины руки Ванькин блокнотик и плохо пишущую гелевую ручку.
Наконец Козломордый-2 бросил трепаться, принес в жертву Великому Черному черного петуха, отрубив бедолаге голову на низенькой длинной физкультурной скамейке, изображающей алтарь. Присутствующие потянулись к алтарю мазаться кровью. Захаров огляделся, увидел, что мазаться кровью бегут далеко не все и тоже решил уклониться от сомнительной чести, спрятавшись за спинами сектантов. Но Ваханьков заметил его маневры, сделал страшные глаза и сильно толкнул в спину так, что Юрий чуть не свалился прямо на алтарь. Ушиб голень в самой болезненной точке, вымучено улыбнулся козлиной маске и подставил лоб. Оказалось, что сначала надо было целовать какую-то сушеную гадость вроде лягушки. Захаров чмокнул воздух в сантиметре от гадости. Магистр макнул палец в петушиную кровь и спросил:
— Что, новенький?
— Ага, новенький.
— Кто рекомендовал?
Захаров содрогнулся, замешкался, потом все-таки выдавил хриплым голосом:
— Инночка.
— Порываева?
— Да, Порываева.
Все время Захарова пинали в бок, поэтому, получив на лоб мазок крови, он торопливо отошел в сторону, подавляя желание немедленно вытереть лоб, и смешался с толпой, уже вымазанной кровью и активно готовящейся к проведению оргии, как-то: достававшей из сумок и карманов свертки, бутылки и маленькие бумажные пакетики с белым порошком. Его снова пнули в спину с недетской злобой. Захаров оглянулся и увидел Ваханькова с красным перекошенным лицом.
С чего это друг так разнервничался? Сушеную лягушку целовать не понравилось? Пашка снова пнул его, на этот раз в плечо.
— Ты чего, сдурел?
— Нет, ну ты и идиот, козел…, блин!!!
— Слушай, фильтруй базар, в натуре!
Приятель фильтровать базар почему-то не согласился и яростно ругался по-черному, пока не подошла Инночка. Инночка промурлыкала что-то умиротворяющее, погладила Павла по плечу, улыбнулась Захарову, и только тогда недовольство Ваханькова приняло цивилизованную и конструктивную форму: