Часть первая. Тропы Тьмы
Шрифт:
– - Это понятно, -- кивнул Керн.
– - А стрелять-то в кого собираетесь?
– - В кого прикажут, -- ответила ему на это Тамара Фёдоровна.
Небольшой комнатушке с двумя койками уготована была роль жилища Керна. Соседом его должен был оказаться старшина дозорных -- тот самый, что остановил его на выезде из-под путепровода. Кроме коек, в комнате имелся деревянный стол, два чайника -- спиртовой и электрический, задёрнутая тряпицей вешалка, служившая гардеробом, и ящик с принадлежностями для чистки одежды, обуви, оружия... Четыре таких комнатушки выходили на общую веранду, где стояла печь; отдельная дверь с веранды вела в
– - А вы военный, да?
– - спросил он, не поднимая глаз.
– - Можно считать, что да, -- согласился Керн.
– - Много, значит, расстреливать теперь будут?
Керн подумал и честно сказал, что не понимает вопроса.
На пожилого мужчину это произвело довольно неожиданное впечатление. Он вдруг разозлился сверх всякой меры.
– - И расстреливайте на хрен!
– - сказал он вдруг с неясной злобой.
– - Зверьё, большевики, "Котлован", "Чевенгур", "Архипелаг ГУЛАГ"! Век бы вас бил и век бить буду! А я тут... воду вам носить!..
От такого подхода вспыхнул и сам Керн.
– - А ну, прекратить истерику!
– - тихо, но жёстко произнёс он.
– - Срам. Институтка. Вы где этой дряни набрались?!
Пожилой мужчина вдруг задрожал. Глаза его наполнились ужасом, в уголке рта показались слюни. "Больной, псих, -- подумал Керн.
– - Лечить надо!"
– Ну и стреляй!
– - выкрикнул вдруг пожилой.
– - Думаешь, я вас не вижу, да?! Думаешь, насквозь не вижу?! Ты, мразь красная! Бей, стреляй! Всё равно мне один конец!
Керн хотел что-то ответить, сообразить, но тут из соседней комнаты вышел сероглазый юноша в атласном халате и в мягких шлёпанцах, изображавших симпатичных ушастых пёсиков.
– - Бенедиктов, -- сказал он.
Пожилой повернулся к нему, взвизгнув от неожиданности и страха. Юноша неожиданно вскинул руку, в воздухе свистнуло: через лоб и переносицу пожилого, наискось от глаз, пролёг кровавый рубец. Хлынула тёмная, блестящая кровь. Свистнуло ещё раз, и такой же рубец протянулся от левого уха пожилого по щеке вертикально. Но тут Керн опомнился и перехватил руку юноши.
– - Отпустите, коллега, -- попросил тот.
– - Этот тип давно напрашивается. И, по-моему, он ещё не всё получил.
– - А сдачи схлопотать не боитесь?
Юноша воззрился на Керна.
– - От врага -- сдачи?! За что, собственно?!
Керн потратил меньше секунды на то, чтобы сориентироваться в обстановке.
– - Идите, Бенедиктов, я вами лично займусь. Позже. А вам, -- он повернулся к юноше, -- я, конечно, благодарен, но дело в том, что я сам привык вступаться за свою честь.
– - Да просто сил нет слушать, как такая вот мразь нас сволочит в открытую! Прогадили страну нашу, а теперь...
– - Они, небось, тоже думают про нас, что мы прогадили их любимую Российскую империю...
– - Так что с того, что думают? Их время кончилось. И на этот раз -- бесповоротно, если только не быть слишком глупыми или милосердными. У нас сейчас -- власть, у нас -- оружие! Не спускать же им!
– - Я согласен, спускать нельзя. Но думаю, что за слова надо бить в ответ словами, не то вы создадите вашим оппонентам ореол великомученика. Вы ведь не симпатизируете нацистам и их методам?
– - Как можно! Нацисты отрицали роль русского народа, его особой духовности в строительстве будущих общественных отношений. Я, честно говоря, был бы оскорблён...
– - Так что хорошего в том, что вас
– - Кто обвинит -- переселённые? У нас за это наказывают, и строго. Население тут язык не шибко распускает. Действия администрации критике не подлежат, здесь вам не буржуазная демократия. Хватит уже, довысказывались! Это пусть куркули демократию у себя разводят!
– - Второй раз слышу сегодня про куркулей, -- заметил Керн.
– - А что, куркули разводят демократию?!
– - О-о!
– - воскликнул юноша.
– - У них чуть что, сразу либо комиссия, либо выборы, или вообще уполномоченного назначают! Смех один!
– - Никакой дисциплины, значит?
– - Да нет, дисциплина есть какая-то. Сами увидите ещё. Ну, я вас заговорил уже, наверное. Идите, помойтесь с дороги, пока вода не остыла. А Бенедиктова к вам вечером пришлют. Мой вам совет: не пожалейте ему плётки. А если глаз выбить боитесь -- возьмите мой кастет, у него шип тонкий, неглубокий, но режет -- лучше некуда. В горло только кастетом не надо. У нас тут с лишними трупами -- сами знаете, какая строгость!
– - Большая строгость?
Юноша удивлённо посмотрел на Керна.
– - Ну, мы ведь трудовая коммуна, а не лагерь смерти! У нас всё чётко: кроме беглецов, убийц и преступников на половой почве -- никаких смертных наказаний. Штрафные санкции -- либо в карцер, либо в рыло, как сейчас вот. Так что, если вы, товарищ, в городе привыкли к настоящему террору, тут придётся немного поумерить темперамент.
– - Он хохотнул.
– - Идите-ка лучше в баню, в смысле -- в душевую. Потом сами всё узнаете!
Вот так дела, подумал про себя Керн.
Помывшись и почистив одежду, Керн зашёл в конюшню, чтобы позаботиться о лошади -- и, к своему удивлению, обнаружил, что лошадь уже накормлена и вычищена. Вернулся, сдал секретарю администрации положенные документы, получив взамен пропуск и талон на питание в административной столовой. Остаток вечера он провёл в своей новой комнате, окончательно приводя себя в порядок и рассматривая плакаты, украшавшие стены. Плакаты безграмотно изображали: виды атомных взрывов и действия при атомном нападении; венерические заболевания; вред, происходящий от пользования компьютерами, телетехникой и от чтения иллюстрированных журналов; пользу, проистекающую от простой и здоровой еды. Отдельно висели в плексигласовой рамочке "Правила внутреннего распорядка коммуны" для администрации и для населения. Администрации предписывалось проявлять гражданскую и политическую бдительность, следить за чистотой морального облика, помнить, что администрация коммуны представляет высшую территориальную власть в глазах гражданских лиц, действовать строго в рамках дисциплины и служебных инструкций. Перемещённому же в коммуну населению вменялось в обязанности выполнять все требуемые работы, не покидать без пропуска территорию коммуны, не иметь личного имущества, за исключением обусловленных гигиенической необходимостью индивидуальных предметов, не носить оружия, включая острые предметы обихода, и постоянно повышать уровень своего культурного единства с сотоварищами по коммуне. На столе подле чайного оборудования лежал старинный, столетней давности песенник, часть песен в котором была отмечена карандашными пометками "Обяз. к изуч.". Под песенником обнаружилась сложенная в несколько раз географическая карта Сибири, Дальнего Востока и Монголии, выполненная в довольно крупном масштабе. Карту испещряли красные чернильные точки и штрихи, а под заголовком вверху карты выведено было каллиграфическим почерком: "Красная Зона".