Часть третья
Шрифт:
Тимур вышел из новенького роскошного Мерседеса с небольшой сумочкой под плечом, которая была набита опять же долларами. Долларов было много, каждая бумажка достоинством в сто долларов. Тимур даже не знал, сколько у него денег в этой сумке.
Была глубокая ночь. Даже рестораны закрылись. Во всех номерах гостиничного комплекса свет был потушен и только не первом этаже, куда направлялся Тимур, горел яркий свет, а дежурный сидел в кресле и клевал носом. Обычно, рядом с дежурным находился вооруженный пистолетом работник милиции, так как вход в гостиницу не закрывался ни днем, ни ночью. Но в этот
Тимур вышел и стал насвистывать мотив какой-то песенки, направляясь к ступенькам, ведущим к входу на первый этаж. Эта лестница была ему знакома, как собственные туфли, поэтому он не поворачивал голову во все стороны и был крайне рассеян.
Вдруг из темноты появилась незнакомая мужская фигура и преградила Тимуру путь.
– Что надо? Тебе нужны деньги? возьми, - произнес Тимур, расстегивая портмоне и извлекая сто долларовую бумажку.
– Мне нужна твоя жизнь, - произнес убийца спокойным ледяным тоном.
– Убери деньги.
– Я тебе дам много денег.
– Ты, коротышка, слишком долго ходишь по земле и следишь, мне это не нравится.
У Тимура тоже был пистолет. Он болтался у него сзади на ремешке через плечо. Он бросил свой портмоне на асфальт и стал доставать свое орудие защиты, но убийца хладнокровно поднял бесшумный пистолет и дважды выстрелил ему в голову. Кровь, смешанная с мозгами брызнула на лицо. Он упал как подкошенный и лежал без движения, но убийца, как положено по инструкции, произвел еще один контрольный выстрел, спокойно повернулся и ушел к машине, которая ждала его недалеко от гостиницы. Он даже не взглянул на портмоне, которое Тимур выронил еще до того, как получил первую пулю.
Где-то на рассвете дежурный по первому этажу вышел просвежиться на свежий воздух. Уж сильно клонило ко сну в районе пяти утра. И ступеньки, и часть территории, включая и крышку водосточного колодца, были ярко освещены, и труп Тимура сразу бросился ему в глаза. Он его узнал. Тимур часто приходил поздно и давал ему десятку зеленых запросто так. Увидев окровавленного Тимура, хозяина гостиницы, он закричал не своим голосом. Но никто не отзывался: все крепко спали.
Как и всякий служащий он знал, что надо срочно звонить по телефону 02. Дрожащими руками он крутил барабан телефонного аппарата, дважды уронив трубку из рук. Наконец, там ответили и пообещали приехать. Но приехали только через час и "милицейская", и скорая. Труп был опознан, составлен акт и приобщены к делу портмоне с долларами. Подчиненные Тимура попрятались. Кто занял туалетные комнаты, кто наспех оделся в женскую одежду и драпанул, кто залез под кровать.
Но вскоре подъехала еще одна машина, и труп увезли в морг. Члены группировки облегченно вздохнули, что их никто не собирается расстреливать, и собрались на экстренное совещание. Надо честно признать, что это были щуплые, безвольные ребята, такая же шпана, как и уличная, и поэтому нет ничего удивительного, что они проявили такую трусость и разлетелись как перья на ветру в трудную минуту, минуту гибели своего командира, которого они просто боготворили при его жизни.
Борис с Матильдой едва совершили посадку в Шереметьево, как Бахтияр,
– - Я еду, -- сказал Борис Петрович, -- завезу жену домой и к вам, подождите меня, ничего пока не предпринимайте.
Борис тут же созвонился с Димой Бельмегой и поручил ему съездить в морг и выяснить, что надо для того, чтобы получить труп для похорон.
В два часа дня в офисе Бориса собрались все родственники Тимура. Женщины плакали, а мужчины куражились, гадали, кто же такой подлец и преступник, кто мог осмелиться поднять руку на Тимура, великого человека. Сразу же была организована группа во главе с Шония, призвавшего брать в руки автоматы Калашникова и идти на азербайджанцев.
– - Успокойтесь все, -- сказал Борис, -- сейчас не время для выяснения отношений. Погибшего надо получить и достойно похоронить. Решайте пока эти вопросы. Где хоронить и как хоронить. Гроб надо заказывать и всякие другие неотложные дела решать, а выяснять отношения будете потом.
– - На Пицунда хоронить будем, -- сказал Шония, -- памятник поставим нашему великому земляку. Пусть в Грузии будут два памятника самые дорогие для нашего народа. Первый памятник установлен зятю Грузии Грибоедову, а второй такой же будет Тариэлу Аджба. Увезем на самолете, похороним с почестями, а потом вернемся сюда, и перестреляем всех армян, азербайджанцев, таджиков, киргизов и всякую сволочь, кто незаконно проживает в Москве, городе нашего великого земляка Сталина.
Вскоре примчалась и Тамила вся в слезах, упала на грудь Бориса, как бы ища в нем выход. Она никак не могла понять, почему же это произошло. Тимур хоть и был гулящим, и немного пьющим, и возможно давал команды кого-то убрать, но сам производил впечатление доброго человека. И ее не обижал в том смысле, что не давал волю рукам.
Борис не заметил, что родственники Тимура несколько косо посматривают на невестку, наследницу огромного состояния, а Тамила вообще не думала об этом в эти тяжелые для нее дни.
– - Тамила, ты должна поехать вместе со всеми, принять участие в похоронах мужа, а потом уж вернешься в Москву, -- сказал ей Борис.
– - Конечно, какие могут быть вопросы. Квартира на сигнализации. Я думаю, что с обыском никто не придет, даже если убийство Тимура дело рук милиции.
Вскоре Дима сообщил, что труп можно получить в любое время. Его заморозят, и он будет пока в морозильной камере, а затем специальный гроб запаяют и только в таком виде он может быть посажен в самолет.
Убийство главаря абхазской группировки произвело тягостное впечатление на земляков покойного Тимура, работающих на рынке. Некий Саша Габрия, дальний родственник покойного, слывший не лучшем представителем Кавказа, узнав о трагической гибели своего земляка и родственника, так перепугался, что у него произошло непроизвольное мочеиспускание в присутствие своей помощницы Анны Ивановны. Она не только работала у Саши, но и ублажала его. Саша бросил свои магазины, а затем, переодетый, то ли в муллу, то ли в раввина, с наклеенной бородой и усами, никем не узнаваемый ходил по рынку, беседовал с продавцами, пытаясь узнать, как они относятся к убийству Тимура, и будут ли преследовать его дальних родственников.