Частная коллекция ошибок

Гончаренко Светлана

— Время мое дорого, так что валяйте, рассказывайте, где вы все это взяли.

— Пару дней назад у какого-то жирного дом загорелся. Тут на круче, недалеко, — начал Сахаров с набитым ртом; жуя и рассказывая, он поминутно косился на Самоварова, будто ждал одобрения или подсказки. — Еще дождик тогда шел. Позавчера это было, во вторник. Я как раз бегал по Театральному бульвару. Я веду здоровый образ жизни.

Как большинство энтузиастов бега, он не был ни могуч, ни румян.

— В котором часу это было? — спросил Стас.

— Где-то в половине

двенадцатого.

— Не поздновато для пробежки?

Юрий Валерьевич смутился и стал жевать медленнее.

— Видите ли, — пояснил он, — мой спортивный костюм оставляет желать… Я, конечно, заштопал его в самых заметных местах, но на Театральном бульваре до ночи публики полно, сами понимаете.

— А вам бегать надо обязательно на бульваре?

— Больше негде. Тут у нас, на Семашко, жуткие бугры и ямы, освещение на нуле. Костей не соберешь! Вот я и бегаю попозже на Театральном — там прекрасное покрытие. Спится потом отлично! А если не побегаю, всю ночь проворочаюсь: квартира, как вы заметили, с подселением, живет еще три семьи, шумно. Стас Михайлов осточертел хуже горькой редьки.

Подполковник Новиков не стал спорить: его тезка в самом деле исправно голосил за стеной.

— Бегал я позавчера, и вдруг пожар, сирены, — продолжил свой сказ Юрий Валерьевич. — Конечно, к ограде, где горело, меня не подпустили, но я все равно поблизости был — ведь интересно! И тут навстречу мне еще один энтузиаст — такой же, как я, бегун от инфаркта. Шаг у него профессиональный, дыхание ровное, фигура спортивная, потому я его и приметил — позавидовал малость. Сперва, когда пожарных еще не было, он с рюкзаком и сумкой был и шел эдак размашисто.

— Вы же сказали, он бегун?

— Это я позже выяснил, а тогда он просто шел. Свернул сюда, на Семашко, а минут через пять снова на бульваре очутился. Вот тогда-то он и побежал, да как! И никаких вещей при нем уже не было.

Сахаров отхлебнул пива и отрезал колбасы. От довольно длинной палки сервелата оставался у него теперь небольшой огузок. Стас терпеливо ждал.

— Бегал и я, пока не промок, — вздохнул Юрий Валерьевич. — Тут еще кордон поставили, домой не пускают. Хорошо, сын моей знакомой стоял, из соседнего дома…

— Кукушкин? — догадался Стас.

— Наверное. Димкой звать. Он записал мою фамилию, адрес, отпустил. Я домой пошел, а сам думаю: куда, интересно, этот спортсмен вещички свои дел? Он, конечно, тренированный, но все равно не успел бы даже до крайнего дома добежать и обратно вернуться. Не Карлсон же он с моторчиком?

— В точку! Карлсон это и был, — загадочно хмыкнул Стас. — И что дальше?

Сахаров покосился на остаток колбасы, на Самоварова. Ему удалось сдержать себя, и он вернулся к рассказу о событиях дождливой ночи:

— Я пошел к себе на Семашко. Там, вы видели, кусты налево, овраг. Не иначе парень туда бегал! Я вниз по траве спустился, недалеко — мокро ведь! — и наткнулся на сумку. Пощупал, а там эти вещи…

— И вы решили их присвоить? — закончил с ухмылкой Стас.

— Нет, что вы! — застонал

Юрий Валерьевич. — Я не из таких! Я думал, парень что-то ненужное выбросил. Там, на обрыве, столько хлама валяется — все несут кому не лень. Да вы пойдите, сами гляньте. Филиал свалки! И утиль выбрасывают, и вполне приличные вещи. Иногда такое на помойке встретишь! Здесь у меня, как видите, голо: Галка, когда разводились, все подчистую забрала. Так что кручусь, как могу. Утюг вон тот на мусорке нашел, отремонтировал — работает как зверь. Только гладить мне особо нечего… Стопку журналов «Плейбой» подобрал — стенку украсил.

— Значит, статуэтку тоже решили прихватить? — снова усмехнулся Стас.

— Ну да. Захотел облагородить свою берлогу.

— Вы все из сумки того парня забрали?

— Почти. Там еще рулон какой-то был, но я его оставил — слишком длинный. Коробочку я положил в карман, картинки за пазуху, статуэтку в руках понес. Тяжелющая!

Стас с Самоваровым переглянулись: значит, картины Коровина и Каменева после пожара оставались в овраге. Но утром там ничего не нашли!

— Вы говорили, у парня был еще рюкзак. Его вы не пробовали найти? — спросил Стас.

— Если честно, пробовал, — признался Юрий Валерьевич и виновато глянул на Самоварова. — Сумку я в овраге бросил — слишком большая, мне ни к чему. А вот рюкзак хороший я давно себе подыскиваю. Выбрасывают, знаете ли, такую рвань… Так что тогда я еще немного побродил в кустах. Но, во-первых, я и без того был с поклажей и промок до нитки, а во-вторых, в дерьмо втоптался. Темно же было! А гадят там и бомжи, и парочки — все подряд. Короче, не нашел я рюкзака. Думаю, его потом тот парень забрал.

— Почему вы так решили?

— А я на другой день туда вернулся, уже к обеду. Хотел и рулон рассмотреть хорошенько, и рюкзак отыскать. Только там вообще ничего не было. Одно дерьмо растоптанное лежало.

И Сахаров печально склонил голову набок.

Стас встал, подошел к комоду, прищурившись, всмотрелся в пейзажи Похитонова. Хорошие были пейзажи! Особенно Стасу понравилась лохматая лошадь на снегу. «Египтянка» впечатлила меньше.

Синюю коробочку с портретом розовощекого императора он взял в руки, повертел. Все бриллианты обрамления стеклянно поблескивали на своих законных местах. В коробочке что-то стучало и перекатывалось.

— Вы этот предмет не вскрывали? — обернувшись к Юрию Валерьевичу, спросил Стас.

Сахаров с сожалением покачал головой:

— Руки не дошли. А что там внутри, вы знаете?

— Знаю. Там кушон великого князя, забыл, как звать. Ты, Колян, знаешь, что такое кушон?

— Знаю, — ответил Самоваров. — Но откуда он в табакерке? Впрочем…

— Угу! — одобрил его сдержанность Стас.

Юрий Валерьевич немного обиделся:

— Вы уж и мне скажите, что такое кушон!

— Это такой сухофрукт, — пояснил Стас. — Вроде чернослива, и лучше вам никогда его не видеть. Ну, а теперь осталось совсем немного: расскажите, как вы вышли на господина Самоварова.