Частная школа
Шрифт:
Вот Полина и уставилась на неё так, что обеим сделалось неловко в первый момент. Даже беседа не сразу завязалась, зато потом разговорились.
Полина взахлёб рассказывала о том, что творилось в пансионе, а Дина с интересом слушала и удивлялась, что за каких-то две недели столько всего случилось.
— Ну а главная новость, — Полина сделала паузу, — Лиза Спицына забрала документы. В эту пятницу.
— Как? За полгода до выпуска? Это ж бред!
— Да! Чума уговаривала и её, и её предков… К тому же оплату уже вернуть нельзя… Но Лиза всё равно ушла.
— Из-за Корбута?
— Ну, и из-за
— А Приходько-то с чего вдруг?
— Ну, типа как все. Ты что, не знаешь нашу Олесю? Сказали — Спицыной бойкот и всё. Никто с ней даже на уроках не разговаривал. Но наши её хотя бы не обижали. Ну, вот только Корбут нахамил пару раз. А так — просто не замечали, как будто нет её. А Базаров из девятого её в столовке донимал. Это тот, который над Казанцевой тогда измывался. Потом вот на Лизу переключился. Она же потом одна сидела, никто к ней не садился. А Базаров подсел, ну и, наверное, гадости всякие говорил, не знаю… Только Лиза чуть ли не в слезах убегала, а Базаров и его дружки как кони ржали. Этот Базаров подонок редкий, конечно. Наглый озабоченный малолетка. Но Лизу вот как-то совсем не жалко после всего. И я лично по ней точно скучать не буду…
Полина рассказала ей обо всех, лишь про Эрика ни словом не обмолвилась. А это волновало Дину больше всего. А сама спросить боялась. Точнее, боялась услышать неприятный ответ. Ведь иначе Полина сама про него что-нибудь да сказала бы…
Первая радость от встречи постепенно угасла. И потом, вечером, когда Поля уйдёт, будет ещё хуже, понимала Дина. Потому что приход подруги только разбередил душу.
— Говорят, Валик тебя на руках нёс через всю школу…
— Я этого не помню.
— Ну ладно, Дин, мне уже, наверное, пора. Рада была с тобой повидаться, — Полина поднялась с кресла. — Ты поправляйся скорее. Тебе все наши шлют горячий привет и наилучшие пожелания. Честно! Ник так вообще просился со мной поехать. Соскучился… К новому году хоть успеешь выписаться? Нас тестами завалили!
Дина пожала плечами.
— Полин, — окликнула она её, когда Полина уже дошла до двери. Всё-таки решила, что лучше спросить, чем изнывать в неизвестности.
— Да?
— А как Эрик?
Зря спросила. По тому, как, смутившись, Полина неловко отвела взгляд, а затем улыбнулась натужно и неестественно, стало понятно без всяких слов — всё плохо. Или никак. Хотя «никак» — это ещё хуже. Эрик её вычеркнул и даже знать о ней ничего не желает.
— Ну… мы не общаемся, — выкрутилась Полина. — Я не знаю. Он вообще сам по себе.
Помолчав, она добавила:
— Дин, забей ты на него. Ты уже всё сделала, что только можно. Другой бы уже сюда примчался, ну или хотя бы позвонил, а он даже ни разу у меня не спросил, как ты. Жива ты тут или как. Все наши подходили, спрашивали… Ренат, Никита, Корбут, даже Олег Руденко. А этот — ни разу. Ему как будто плевать. Это нормально вообще?
Дина напряжённо молчала, пытаясь не расплакаться хотя бы при Полине.
Да, лучше бы она её ни о чём не спрашивала. Внутри так жгло теперь от её слов. Не от слов, конечно, а от его равнодушия. А вдруг он разлюбил и поэтому так…? От этой мысли стало совсем невыносимо. Прежде она хоть тешила себя надеждой, что раз любит, то когда-нибудь отойдёт…
— Знаешь что, Дин? Он тебя забыл — и ты его забудь. Я так считаю, — изрекла Полина напоследок.
Дина заставила себя кивнуть и даже вымучила улыбку. А позже, когда Полина ушла, она свернулась калачиком и дала волю слезам. Плакала, пока не устала, и сама не заметила, как её затянул спасительный сон.
Почти затянул — в последний момент тренькнул колокольчик. Это сотовый оповестил о входящем сообщении. Дина разлепила припухшие отяжелевшие веки. Наощупь взяла с тумбочки телефон, без особого интереса взглянула на сообщение и… чуть не выронила сотовый из рук. Это был Эрик. Он всё-таки написал ей! Всего три слова: «Привет! Как ты?». И вроде ничего такого, но она-то чувствовала, совершенно точно чувствовала, сколько всего за ними скрывалось…
62
В понедельник перед уроком географии Полина рассказывала в классе, как накануне ездила к Дине. Эрик читал, точнее, пытался читать, заданные параграфы — по ним географ грозился устроить полугодовую контрольную. Раз за разом пробегал глазами одни и те же строки, но не улавливал смысла. Потому что напряжённо следил за разговором одноклассниц. Какое тут мировое хозяйство, когда Полина вчера встречалась с Диной. Видела её, говорила с ней… А он её уже две недели не видел. Хотя по ощущениям — целую вечность.
Он слышал, что Дину родители увезли в Москву, в какую-то хорошую частную клинику, где всё по высшему разряду — забота, уход, прогрессивное лечение и, главное, светила медицины. Но никаких подробностей не знал.
Подробности сейчас пересказывала Полина, и он поймал себя на том, что практически не дышит, боясь пропустить хотя бы слово. Правда, при этом упорно делал вид, что читает дурацкие параграфы.
— Боже, Дину сейчас не узнать, — охала Полина. — В лице ни кровинки. И так она исхудала, бедняжка, смотреть страшно. Я чуть не расплакалась в первый момент. А что вы хотели? Она же в реанимации целую неделю лежала! Еле откачали…
На этих словах в груди ёкнуло и нестерпимо защемило. Эрик резко поднялся и вышел из аудитории. В дверях столкнулся с географом. Тот притормозил его:
— Ты куда? Звонок уже, всё. Тест сейчас…
Но Эрик, не останавливаясь, пошёл прочь. Какая, к чертям, география! Какой тест! Дина была в реанимации? Дине было так плохо? Еле откачали?
Он сбежал с лестницы, пересёк холл, свернул в коридор, ещё поворот и ещё, снова лестница. Бездумно и стремительно он взлетел на последний этаж и только там на миг остановился, тяжело дыша.
Оказывается, он уже умчался в жилой корпус и сам не заметил, как.
В любой момент он мог попасться на глаза какому-нибудь преподавателю, у которого сейчас окно, а ему требовалось побыть одному. Хотя бы недолго, хотя бы полчаса.
И точно — послышались чьи-то голоса и шаги. Недолго думая, Эрик поднялся на пролёт выше и сунулся на чердак. Место неприятное, но здесь действительно никто его не потревожит.
Привалившись спиной к чердачной двери, он зажмурился, стиснул челюсти так, что проступили желваки. Сердце колотилось у самого горла. Это его вина, это он чуть её не загубил!