Частное расследование
Шрифт:
ВГ: Что ты говоришь, Мелисса?
ДГ: Спасибо.
Послышался треск помех, потом все прекратилось. Я выключил магнитофон и набрал номер, который дала мне Айлин Уэгнер. Ответил высокий мужской голос: «Дом Дикинсонов».
— Попросите, пожалуйста, миссис Дикинсон. Это доктор Делавэр, по поводу Мелиссы.
На другом конце провода прокашлялись.
— Миссис Дикинсон не может подойти, доктор. Но она просила передать, что Мелисса может приезжать к вам на прием в любой день недели, с трех до половины пятого.
— Она не говорила, когда сможет принять меня для разговора?
—
Я сверился с расписанием сеансов.
— Может быть, в среду? В четыре часа.
— Хорошо, доктор. — Он повторил мой адрес и спросил: — Правильно?
— Правильно. Но мне хотелось бы побеседовать с миссис Дикинсон перед сеансом.
— Я сообщу ей об этом, доктор.
— Кто будет привозить Мелиссу?
— Я, сэр.
— А вы...
— Датчи. Джейкоб Датчи.
— И ваше отношение к...
— Я служу у миссис Дикинсон, сэр. Относительно вашего гонорара, какую форму оплаты вы предпочитаете?
— Чек меня вполне устроит, мистер Датчи.
— А сумма гонорара?
Я назвал ему цифру своей почасовой оплаты.
— Хорошо, доктор. До свидания, доктор.
На следующее утро посыльный принес ко мне в приемную большой желтый конверт. Внутри оказался розовый конверт меньшего размера, а в нем — сложенный пополам листок розовой почтовой бумаги и чек.
Чек был на три тысячи долларов, и на нем стояла надпись: «На лечение Мелиссы». По моим расценкам семьдесят восьмого года, этой суммой можно было оплатить более сорока сеансов лечения. Деньги были сняты со счета в банке «Ферст фидьюшиери траст» в Сан-Лабрадоре. В верхнем левом углу чека было отпечатано:
Р.П.Дикинсон, опекун
Доверительная собственность
семьи Дикинсон, 5.11.71
10, Сассекс-Ноул,
Сан-Лабрадор, Калифорния 91108.
Почтовая бумага была плотная, дорогая, с водяными знаками.
Я развернул сложенный пополам листок.
В верхней части — тиснение черными буквами:
РЕДЖИНА ПЭДДОК ДИКИНСОН.
Ниже мелким, изящным почерком написано:
Дорогой доктор Делавэр,
Благодарю вас за Мелиссу.
Буду держать с Вами связь.
Искренне Ваша,
Джина Дикинсон.
Бумага пахла духами. Смесь старых роз и альпийского воздуха. Но это не делало слаще содержавшуюся в послании пилюлю:
Не звони нам, плебей. Мы сами позвоним. Вот тебе жирный чек, чтобы заткнуть рот.
Я набрал номер Дикинсонов. На этот раз трубку сняла женщина. Средних лет, французский акцент, голос более низкий по сравнению с Датчи.
Голос другой — песня та же: мадам подойти не может. Нет, она совершенно не знает, когда мадам сможет подойти.
Я назвал свое имя, положил трубку и посмотрел на чек. Ну и ну. Лечение еще даже не началось, а я уже потерял контроль над ситуацией. Так дело не пойдет, это не в интересах пациентки. Но я связал себя обязательством перед Айлин Уэгнер.
Магнитофонная лента меня связала.
...Доктор,
Я долго все это обдумывал и в конце концов решил, что продержусь какое-то время и попытаюсь найти хотя бы маленькую зацепку. Посмотрю, удастся ли добиться взаимопонимания с девочкой, какого-то прогресса — достаточного для того, чтобы произвести впечатление на викторианскую принцессу.
Доктор Спасение.
Потом начну выдвигать требования.
Во время перерыва на ленч я получил по чеку деньги.
3
Датчи был лет пятидесяти, среднего роста, полный, с гладко зачесанными, очень черными волосами, разделенными с правой стороны пробором, румяными щеками и ртом, похожим на разрез бритвой. На нем был двубортный костюм из синего сержа [2] хорошего, но старомодного покроя, крахмальная белая рубашка, завязанный виндзорским узлом флотский галстук и начищенные до зеркального блеска черные ботинки на чересчур высоких каблуках. Когда я вышел из кабинета, они с девочкой уже стояли посреди приемной; она смотрела вниз, на ковер, а он разглядывал предметы искусства. По выражению его лица было ясно, что мои эстампы не получают проходного балла. Это выражение не изменилось, когда он повернулся ко мне.
2
Шерстяная ткань.
От него веяло ледяным ливнем Монтаны, но девочка цеплялась за его руку так, будто это была рука Санта-Клауса.
Для своего возраста она была маловата ростом, но черты ее лица казались вполне зрелыми, сформировавшимися. Девочка была из тех детей, кого природа раз и навсегда наделяет индивидуальностью, чтобы больше уже к этому не возвращаться. Овальное личико, чуточку не дотягивающее до хорошенького, под челкой цвета скорлупы грецкого ореха. Волосы длинные, почти до пояса, и сверху их перехватывала розовая цветастая лента. У нее были большие, круглые, серо-зеленые глаза, светлые ресницы, вздернутый, обрызганный веснушками нос и мило заостренный подбородок под маленьким, робким ртом. Ее одежда была слишком нарядной для школы: платье в розовый горошек с рукавами фонариком и белым атласным поясом, который был завязан сзади бантом, розовые носочки с кружевной отделкой по краю и белые лаковые туфли с пряжками. Совсем как Алиса из сказки Кэрролла в момент встречи с Червонной Дамой.
Эти двое просто стояли там, не двигаясь. Словно виолончель и малая флейта, которым предстояло сыграть некий странный дуэт.
Я представился, наклонившись и улыбнувшись девочке. В ответ она уставилась на меня. К своему удивлению, я не обнаружил никаких признаков страха.
Совершенно никакой реакции, кроме явно оценивающего взгляда. Если учесть причину, которая привела ее ко мне, то дела мои шли лучше некуда.
Ее правая рука пряталась в мясистой левой руке Датчи. Чтобы не заставлять девочку отпустить ее, я снова улыбнулся и протянул свою руку Датчи. Этот жест его явно удивил, он пожал ее с неохотой и отпустил, одновременно высвободив и пальцы девочки.